Для большинства из нас музей – это экспонаты, коллекции, выставки. Это красота, отдых, наслаждение искусством.
За кадром остается тяжелая ежедневная кропотливая работа, тысячи хозяйственных мелочей, экспедиции, переговоры, решения, согласования, исследования, реставрация…
Музейный комплекс – особое хозяйство. Кроме обычных забот о том, чтобы не протекла крыша, не перегорела проводка, не лопнули трубы, сотрудники музея следят за уровнем влажности и температурой. За мягкостью звука и тишиной в хранилищах.
Всемирно известный музей Лувр включает в себя несколько дворцовых комплексов, огромный подземный торговый центр, ряд филиалов в провинциях Франции. Под известнейшим брендом Русского музея в Петербурге действуют несколько дворцов, парков, фонтанов, художественных галерей, работает крупное издательство. Это настоящие корпорации с собственным производством и миллионными доходами.
Казахстанские музеи менее грандиозны, областные тем более. Но сталкиваются они с теми же проблемами, что и гиганты. Восточно-Казахстанский краеведческий музей, например, хранит для потомков 150 тысяч экспонатов, в том числе экспозицию под открытым небом с каменными стелами и пушками. Восточно-Казахстанский этнографический музей насчитывает 50 тысяч экспонатов и объединяет помимо трех зданий виртуальный филиал, несколько парков, зоопарк и этнодеревню.
Такой комплекс ежедневно требует решения тысячи вопросов – больших и маленьких. Каждая мелочь имеет значение. Закупили поздно семена – опоздали с рассадой, значит, парк этномузея позже обычного покроется цветами. Недопоставили продукты для зоопарка – хищники голодным воем могут довести до инфаркта пугливых косуль и оленей.
Выставки – дело столичное?
Два месяца назад в этнографическом музее Усть-Каменогорска побывала финансовая проверка. Ее итоги повергли музейщиков в шок. Коллектив до сих пор не может понять, почему нужные начинания проверяющие сочли чуть ли не преступной деятельностью?
Незаконным, например, финконтроль назвал открытие виртуального филиала Русского музея. Первого в Казахстане, целиком оплаченного спонсорами, не связанного никакими финансовыми обязательствами перед Петербургом, дающего уникальный шанс прикоснуться к мировым шедеврам, не выезжая из города…
Проверяющие посчитали, что для такой “международной деятельности” провинциальный музей не годится – “столичности” не хватает. Под запрет попали лотки с мороженым в парке – очень небольшой приработок от аренды, который музей пускал на свои хозяйственные нужды. Проверяющие дали предписание: вернуть все до тиына в бюджет!
– Мы провели выставку Рериха, – рассказали в выставочном отделе музея. – На спонсорские деньги. А нам заявили: это международная деятельность, верните деньги в бюджет! Получается, в столицах имеют право видеть мировые шедевры, а в провинции нет?! Сейчас к нам приезжает коллектив из Индии, следом выставка индийских ювелирных изделий. Машина уже запущена, сделана масса звонков, проведена уйма переговоров, согласований. Как теперь принимать эти выставки?! Запланирован комплекс мероприятий, посвященных творчеству Рериха, – выставка, экспедиция, международная конференция. Отменить нельзя! Иранское посольство дало нам – бесплатно! – свою выставку. Мы год посольство уговаривали, такую эмаль городу показали, народ валом валил, столько слов благодарности было! А вот для финконтроля мы оказались нарушителями закона. Нам проверяющие так и заявили: деньги вернуть, сидеть тихо, никаких выставок, никаких экспедиций. Но тогда в чем смысл музейной работы?!
Зарабатывать нельзя!
В свое время многие музеи республики, в том числе восточноказахстанские, были зарегистрированы как государственные казенные предприятия. В переходное время эта форма помогла им выжить, позволив самостоятельно зарабатывать. Чем больше музеи находили денег сами, тем меньше нуждались в бюджетных субсидиях. Коммерческая деятельность музеев – общепринятая мировая практика. Например, бюджет Лувра на треть пополняется за счет самостоятельного заработка, а половина годового бюджета Русского музея – спонсорские деньги и собственный доход. Музей выпускает альбомы, открытки, книги, компьютерные программы, диски…
– А вот нам сказали: нельзя зарабатывать! – со вздохом объяснил Кемел Токумбаев, завотделом фондов этномузея. – В республике до сих пор нет закона о музеях, нет необходимых нормативных документов. Мы оказались в таких условиях, что вся наша деятельность в один момент может быть свернута. Разве не абсурд – требовать от музея вернуть бюджету деньги, заработанные виртуальным филиалом? Или оплаченные международные звонки? У нас давние связи со многими музеями в России, активная переписка с Институтом востоковедения и Эрмитажем в Петербурге. В их фондах – огромная коллекция археологических находок из Восточного Казахстана. А нам нельзя им даже позвонить! И ведь это не только наши проблемы, в похожей ситуации все провинциальные музеи.
На полтора доллара в день
За сохранение культуры и исторического наследия музейные работники получают зарплату на уровне беднейших стран мира. Оклад садовника – 14 тысяч тенге. За эти деньги он ухаживает за 40 сотками клумб и газонов. Этой суммы ему должно хватать на жизнь. В этномузее подсчитали: в день садовнику можно тратить не больше 150 тенге – один доллар сорок центов! На такие деньги живут в Бангладеш – самой нищей стране на планете.
До сих пор музей находил возможность хотя бы немного доплачивать из собственных средств. Но после финпроверки все доплаты попали под запрет. Руководству в приказном порядке указали вернуть в бюджет “лишние” деньги!
– Мы попробовали убедить проверяющих, что на такие деньги невозможно прожить, – с горечью заметила замдиректора этномузея Валентина Лабецкая. – А нам говорят: не нравится – пусть уходят. С таким подходом у нас скоро работать будет некому. Мы всегда старались хоть немного прибавить зарплату тем, кто работает в фондохранилище. Оно переполнено, наши работники вынуждены сидеть рядом с коллекциями, обработанными ядохимикатами. А теперь доплачивать за вредность нельзя – финконтроль запретил!
Наверное, когда-нибудь отношение независимого Казахстана к культуре изменится, финансовые циркуляры будут не губить, а помогать. Только доживут ли до этого времени настоящие музеи? Не серенькие “фондохранилища”, а активные, ищущие, креативные?
Пока им с каждым годом все трудней.
Галина Вологодская, Виктор Вологодский (фото), Усть-Каменогорск