А как это происходило раньше и что можно извлечь из опыта прежних лет? Об этом разговор с бывшим заместителем председателя Верховного суда РК, а ныне руководителем адвокатской конторы «Элькар» Тагиром Сисинбаевым.
28 декабря Тагир Мусаевич отметил 70-летие. И 25 лет из них он проработал в судебной системе. И кому, как не ему, сравнивать то, что было, и то, что имеется сейчас.
Жёсткий отбор
— Тагир Мусаевич, на днях Президент страны назначил новых судей. Среди них немало молодых людей. Но могут ли они решать судьбы людей, не имея опыта работы в судебной системе? Как вы это прокомментируете, если вспомнить, что в своё время были одним из самых молодых судей в Советском Союзе?
— Скажу сразу, что назначение человека на должность судьи в 25 лет — явление редкое. По крайней мере, не помню такого за последние годы. Для того чтобы стать судьёй, необходимо иметь высшее юридическое образование, стаж работы по специальности. Как правило, вуз оканчивают в 22-23 года, затем работают секретарями, помощниками судей и таким образом набирают необходимый стаж.
— А ваш собственный опыт?
— В 25 лет я окончил Саратовский юридический институт и был распределен (сам попросился) в Казахстан, в частности в Караганду. И уже в сентябре 1974 года я был избран (акцентирую на этом внимание) судьей в Октябрьском районе города Караганды. Но этот район больше знают как Майкудук в Казахстане, один из самых сложных. Кстати, судьёй был избран путем прямого тайного голосования.
— Я помню, как в одной из газет Караганды прочитала, что вы один из самых молодых судей в Советском Союзе. Скажите, пожалуйста, какие требования предъявлялись тогда кандидатам в судьи?
— Требования к судьям всегда были примерно одни и те же. Первое — это возрастной ценз, второе — высшее юридическое образование, безупречная репутация. Но в то время не было требований о стаже работы. Сам я имел стаж работы, но не по юридической специальности. После восьмого класса окончил техникум, работал бухгалтером, затем два года службы в Советской армии, затем еще один год работы бухгалтером в колхозе, и четыре года — институт. Хочу подчеркнуть, что Саратовский юридический институт давал качественное образование. Требования были очень жёсткие. Во-первых, для поступления в институт, если ты комсомолец, необходимо было направление обкома комсомола, если ты член партии, то направление обкома партии. Помимо этого, ты должен был иметь не менее двух лет общего трудового стажа. Несмотря на это, при поступлении в институт был страшный конкурс. Там был отбор очень тщательный, скрупулезный. И я горд, что окончил именно Саратовский юридический институт, если не самый, то один из лучших юридических вузов Советского Союза.
— И всё же, почему вам предложили стать судьёй и избрали?
— Почему меня избрали в 25 лет? Дело в том, что я имел данные, как мне тогда пояснили. Во-первых, Саратовский юридический институт я окончил с отличием. Во-вторых, дважды становился дипломатом союзных конкурсов по научным студенческим работам. Кроме того, я был, естественно, спортсменом, выступал за институт, в общем, активным был я. Наверное, всё это сыграло свою роль при выдвижении моей кандидатуры в судьи.
Образование бухгалтера помогало
— Вам поручали самые сложные дела, связанные с крупными хищениями собственности. Почему? Учитывали ваше бухгалтерское образование и опыт работы?
— Ну, при избрании вряд ли это учитывалось. Но мне действительно поручались сложные дела, и я не испытывал никакой сложности при рассмотрении дел о хищениях благодаря бухгалтерскому образованию.
— Но в Октябрьском райсуде вы недолго работали, через некоторое время став членом областного суда…
— Да, работая в Октябрьском районном суде, я рассматривал уголовные, гражданские дела, административные материалы. Я вам скажу, нагрузка была приличная. В то время не было компьютеров, все писалось от руки, даже если печатаешь на машинке. В любом случае, если в тексте где-то допустил ошибку, приходилось переписывать. Под моим председательством рассматривалось в год более 120 уголовных дел, более 500 гражданских дел, ну и сотни административных материалов. Меня неоднократно признавали лучшим судьей Карагандинской области. И буквально на второй год работы в Октябрьском суде мне предложили стать членом гражданской коллегии областного суда. Но я отказался, потому что мне интересно было работать в районном суде, где и уголовные, и гражданские дела, тем более учитывая специфику района, где находилось много предприятий, включая шахты. Много было дел, связанных с трудовыми спорами по возмещению ущерба.
— Но и криминальная атмосфера там была не из лучших…
— Да, это тоже присутствовало. Но трудовые споры оказывались самыми сложными делами. Чтобы доказать профессиональные заболевания шахтёров, нужно было проводить много экспертиз. Но тем азартнее становилось работать.
Я помню дело на Стахановской шахте, где погибли люди. Это дело было такого союзного значения, о нём писали газеты. Чтобы не прослыть некомпетентным и лучше понять суть происшедшего, я сидел тогда по вечерам в библиотеках, изучал литературу по горному делу, а днём спускался в шахту, беседовал с шахтёрами, инженерами… В то время судебные дела рассматривались с участием народных заседателей. На эту роль во время судебного процесса я пригласил шахтёров. А привлекались инженер главный, начальник участка и т.д. Все дело в том, что там было нарушение правил техники безопасности. Карагандинские шахты являются опасными по внезапным выбросам газа метана, и у шахтеров со временем теряется чувство опасности. Для того чтобы датчики сигнализации не срабатывали на превышение определенного уровня метана, они их закрывали. Могу сказать, что по этому делу по приговору никто не был лишен свободы.
Карьерная лестница
— И всё же через некоторое время вы стали членом областного суда, а потом состоялся переезд в тогда ещё Алма-Ату в Верховный суд.
— Да, через три года работы в Октябрьском суде меня избрали членом областного суда, где я проработал до 1986 года. Что касается Верховного суда, то сначала была группа по рассмотрению особо тяжких дел при Карагандинском областном суде. В группе нас было немного, 3-4 человека, но мы ездили по всей области, разбирая дела. Я рассматривал дела о хищениях в особо крупном размере, об убийствах при особо отягчающих обстоятельствах. И дела, которые рассматривались под моим председательством, естественно, обжаловались в Верховном суде. Надо сказать, что Верховный суд в то время имел кадровый резерв, кандидатов отслеживали по всей республике, чтобы рекомендовать впоследствии заместителями, председателями областных судов, членами Верховного суда. Весь этот процесс контролировался. Меня, допустим, сначала пригласили на стажировку в начале 1980-х, а в мае 1986 года избрали членом Верховного суда.
— И получается, что до 1996 года вы проработали в Верховном суде. И вас избрали заместителем председателя Верховного суда?
— Да. Особо сложно было работать после распада СССР. Это было время становления независимости нашей страны, создания своей судебной системы, хотя она и была, но необходимо было ее адаптировать к новым условиям, к условиям независимости и т.д. Мы сначала работали по тем законам, которые приняты были при Советском Союзе, но корректировали их с учетом новых условий, одновременно работая над разработкой новых законопроектов. Например, при разработке закона о статусе судей и судебной системы мы добились, чтобы районный судья имел заработную плату не менее 50 процентов оклада председателя Верховного суда. Судей Верховного суда приравняли к статусу министра, обеспечив дипломатическими паспортами.
— Но затем вы заболели, долго лечились и позже были вице-министром финансов, депутатом мажилиса, а сейчас основали свою адвокатскую контору…
— Да, всё было именно так.
Если сравнивать тогда и сейчас
— Тагир Мусаевич, а если сравнить то время и нынешнее, как изменились условия работы судей? Что стало лучше, а что хуже?
— Для начала отмечу, что сейчас совершенно иные условия работы, прежде всего из-за использования современных технологий. Повсеместно есть компьютеры и Интернет. Но в советское время в законодательную базу вносили небольшие изменения в кодексы раз в два-три года, и их печатали отдельно, вклеивая в существующие экземпляры. Сегодня законодательство нестабильно, сложно отслеживать изменения и дополнения, хотя и существует информационно-справочная служба. Работать, конечно, стало легче в плане доступности и оперативности, но нет стабильности ни в законодательстве, ни в судебной практике.
Несколько месяцев назад я написал письмо председателю Верховного суда по конкретному уголовному делу. Там было ходатайство, один судья Верховного суда отказал в его рассмотрении, указав, что нет оснований для выноса на рассмотрение. Моё ходатайство, написанное более подробно, рассматривает другой судья и выносит на кассационное рассмотрение в порядке надзора. Естественно, приговор изменили. Однако и в первом случае, и во втором случае было столько ошибок допущено… А так не должно быть. Нельзя, чтобы судья толковал норму закона так, как он её понимает.
— А что скажете в отношении оправдательных приговоров? Это плохо или хорошо?
— Вы знаете, лучше вынести больше оправдательных приговоров, вернее, несколько оправдательных приговоров, чем одного безвинного человека осудить. Это извечный спор — закон и справедливость. Где законно, может быть несправедливость, где законно с точки зрения власти, государства, потому что законы издает государство и требует их исполнения, общество воспринимает несправедливым. Решать надо так, чтобы было и законно, и справедливо. Найти тонкую нить между законом и справедливостью не всегда удается.
Не могу не отметить, что судьи боятся выносить оправдательные приговоры, опасаясь обвинений в коррупции. И я очень рад, что Президент страны призывает судей не бояться и оправдывать человека, где он действительно не виновен. Хорошо, что Верховный суд начал прекращать дела за отсутствием вины, хотя это делается по делам небольшой и средней тяжести, но это уже начало хорошей практики по пересмотру дел, по которым лица необоснованно были осуждены.
— А что нужно делать, чтобы не звучало обвинений в коррупции?
— На мой взгляд, стоило бы вернуться к практике специализированных судов, их расширению, потому что большой поток дел в судах. Необходимо увеличить и штаты судей.
— Пусть лучше будет больше судей и меньше дел у него, но зато качественно?
— Конечно. Был стандарт раньше советский: предельная нагрузка на судью при рассмотрении гражданских и уголовных дел. Иначе говоря, в месяц судья районного суда, к примеру, должен был рассмотреть определённое количество дел и не больше. Сейчас вал идет, в судах судьи буквально задыхаются под напором дел. И это при том, что около 200 вакансий в судейском корпусе. Судьи сидят и в выходные дни, разгребая бумаги. А так не должно быть, нужно, чтобы судьи отдыхали нормально, имели возможность повышать квалификацию. Только тогда мы сможем требовать от них качественного отправления правосудия.
