Владислава Якушкина знают не только в Казахстане. Он – единственный фотограф в стране, который является членом международной американской ассоциации профессиональных фотографов. Его фотопроизведения более чем в 300 книгах. Сам он выпустил несколько авторских фотоальбомов.
На машине или на вертолете, наперевес с аппаратурой весом более 30 килограммов он стремится проникнуть в самые отдаленные уголки нашей страны в поисках новых объектов для съемок. Его камера фиксирует многоликость и богатство родной природы. Он снимает так, что магия его фотографий быстро действует на людей, им хочется своими глазами увидеть эти края. В работах Владислава Якушкина природа обретает конкретные имена. Если для нас паук – это просто паук, то для него – тарантул или фаланга. Кстати, чтобы тот же ядовитый тарантул получился эффектно в кадре, его следует нежно погладить. А вот к медведю лучше даже не приближаться, рекомендует профессионал Якушкин.
Остановись, мгновенье!
– Как вы себя позиционируете – фотографом или зоологом?
– Конечно фотографом – все остальное нужно, чтобы правильно и квалифицированно подписать фото и знать, что снять. Вот простой пример, мы приехали в Джунгарский Алатау – вокруг все цветет, летает много красивых бабочек. Но среди десятка видов я заметил только одну, которая считается редкой и включена в Красную книгу Казахстана. Я за ней долго гонялся. Приятели недоумевали: что ты, мол, мучаешься?! У нас под Алматы есть множество редких животных и насекомых. Если не знать, что снимать, можно пройти мимо интереснейших фактов. Я по профессии зоолог и этим легко пользуюсь. Если ты снимаешь животных, то нелишне, например, знать их повадки. Я за профессионализм. Когда наступит полная эпоха профессионалов, вот тогда мы заживем хорошо!
– Как просыпается тяга к фотографии?
– Почти все зоологи фотографируют. Это служебные фото, им далеко до настоящих, но тем не менее руку набиваешь. Мне показалось, что я нашел что-то интереснее, чем зоология.
– Вы объездили уже весь Казахстан или что-то осталось непознанным?
– Я часто слышал, что на западе республики есть семикилометровое известковое плато с причудливыми фигурами, и смог посетить его в прошлом году. А любимое мое место – Алтай, он стал для меня откровением. Я там бывал молодым корреспондентом и попал вновь зрелым человеком. Там и пустыня, и снега. Правда, когда приезжаю в наши национальные парки, думаю: почему у нас перенимают самое плохое от тех же американцев, почему не научатся культуре обхождения с людьми, почему у нас люди делают все, чтобы отпугнуть туристов? На Кольсайских озерах берут деньги буквально за все, за что в принципе не должны брать, и куда их девают, непонятно. Даже, извините, в одной из самых бедных стран – в Непале – почище будет. Как это делается в Америке: тебе дают карту заповедника, где указаны гостиницы, сколько и какие животные проживают на территории. Это сразу производит впечатление на посетителей.
Зуб даю. Акулий!
– Самое дорогое для вас место съемок в нашей стране?
– Есть места, которые я люблю посещать, – это в основном высокогорье. Потому что очень больно становится, когда приезжаешь на какое-то место, а оно, мягко говоря, загажено людьми. Все течет, трансформируется, но высокогорье, как правило, менее подвержено изменениям. Там постоянства больше. У меня есть серия фото на курорте Боровое семилетней давности. В прошлом году я приехал туда, вооруженный техникой, хотел повторить несколько фото и не смог. Те места были полностью истоптаны. В Алтае очень интересно, там присутствуют все природные зоны: и горы, и озера, и леса. Последним штрихом в калейдоскопе красок для меня было проникновение глубоко в пустыню. Моим глазам буквально открылась Сахара, никто не подумает, глядя на фото, что это Восточный Казахстан! Мне нравится Западный Казахстан – это невероятно древняя загадочная земля. Где еще можно найти зуб акулы, которая достигала 30 метров в длину – как подводная лодка! Вот такие гигантские акулы-мегалодонты плавали у нас на территории Актау. Красивые места есть в Семее, Усть-Каменогорске. В нашей громадной республике можно найти все что угодно и везде есть что-то особенное.
– Помимо Казахстана где вы еще успели побывать со своей фотокамерой?
– Я объездил весь Индокитай (Вьетнам, Камбоджа, Лаос, Мьянма). Много раз был в Непале в Гималаях, Индии, Китае. Если мне что-то конкретное интересно, я еду. В США я посетил все национальные парки от реки Ниагары и до границы Мексики, за исключением северо-западных районов и северо-восточных штатов. Мы отправлялись в путешествие на автомобиле и месяц колесили по США. У меня за месяц поездки по Америке 1500–2000 снимков. Представьте, сколько тысяч фото я снимаю каждый год. В Америке много порядка. Если в заповеднике упало дерево, его никто не трогает. Оно так и гниет, чтобы показать потомкам, как это было до того, пока не было людей. У нас, если ты встретил гуся за километр – можешь поздравить себя с удачей, там гуси плавают в 20 метрах и ничего не боятся. Можно сфотографировать не только внешний вид, но повадки из жизни.
Плохая модель этот медведь
– На какие жертвы вам приходилось идти ради редкого и красивого кадра?
– Когда ты остался живой, ты не оцениваешь риск. Я несколько лет хотел сфотографировать пик Талгара на закате, зимой – это самый большой пик Заилийского Алатау. Туда трудно добраться, потому что снега по пояс. Чтобы сделать фото, надо либо ночевать на горе, либо спускаться с нее ночью. Естественно, это была красивая мечта, но не более. Несколько лет назад при помощи моих друзей мы ее осуществили. С приятелем поднялись на перевал и до позднего вечера там работали. Потом по рации вызвали ребят и на снегоходах укатили обратно. Осуществление этой мечты – не конкретно моя заслуга, а всего коллектива, который мне помогал. Но в основном я рисковал при съемке животных. Как-то меня укусил щитомордник, редкая форма змеи красного цвета. Я, видимо, был неосторожен, и она сумела меня цапнуть. Последний раз мне не захотел позировать медведь и пошел разбираться со мной. К счастью, все закончилось удачно: я живой, а он ушел. Другое дело, что этот риск не всегда оправдывается хорошими фотографиями. Тогда действительно становится обидно. В любом случае к экстремальным условиям в экспедиции надо хорошо готовиться, так чтобы риск свести к минимуму.
– Часто ли приходится снимать в экстремальных условиях?
– Я поднимался много раз с альпинистами и фотографировал красоты, которые открываются только на 5–6 тысячах метров высоты. Снимал рафтинг, будучи в лодке. Валы воды там достигали 1,5 метра, я только успевал закрывать аппаратуру. А один мой приятель все-таки не спас свою видеокамеру. На этом приключения не закончились, основание плота разбилось, и мы оказались по пояс в воде вместе с нашей техникой. Безусловно, это экстрим, но такие варианты обсуждаются в ходе подготовки к экспедиции.
– И все-таки, что вам самому нравится снимать больше – флору или фауну?
– Все. Природа же не делится, она целая. Я люблю снимать состояния: дождь, ветер или состояние животного, растения. Чем хорошая фотография отличается от плохой? На одной время застыло, а на другой – продолжает жить. Смотришь на фото и кажется, бабочка вот-вот взлетит, она не пришпилена гвоздем к цветку! А животные вне природы существовать просто не могут. Природа – самое богатое наше наследие. Сейчас идет сильное расслоение общества, но природой могут восторгаться и богатые, и бедные. Она то, что нас всех объединяет.
Марина ХЕГАЙ, фото Руслана ПРЯНИКОВА и Владислава ЯКУШКИНА