В этом году команде исполнилось бы 30 лет. Последнее выступление отгремело в алматинском клубе “Жесть” в начале 2010-го, когда трио собралось после почти 15-летней паузы.
Сижу дома на кухне у лидера группы Александра Словаря. Жара. Вспоминаем громкое прошлое, теребим грустное настоящее. Чего скрывать, у Саши – Паркинсон. Но основатель “Триумвирата” все такой же: шуточки-ухмылочки, слова – в точку, взгляд – прямой. Но какая сегодня для него музыка? Возвращение легенды
Играть не умеешь? Будешь басистом!
Словарь хохочет:
– Так и было. Назначили. Я поздно взял в руки гитару – в 7-м классе. Показали несколько примитивных аккордов – типа рам-пам-пам – и давай играть битлов. Мне это было скучно. Когда поступил на геофак в КазГУ, играл в местной команде “Тайфун” – инструменталку в стиле Shadows. Тоже не моё. В 1975-м закончил универ и почти 10 лет не брал гитару в руки.
– Почему?
– Я по специальности геоморфолог.
– Это же работа в “поле”. С чего тебя туда потянуло?
– Захотелось романтики и работы на свежем воздухе (коварно ухмыляется). В кабинете скучно сидеть. Ну и семья появилась. Вообще не играл. А потом гитарист “Тайфуна” Саша Сафаров сказал мне: хватит дурака валять. Надо свою музыку делать. Я ему: ну и пиши! Он: а кто у нас главный? И в глаза смотрит, как чекист. Я подумал: почему нет? И тут Сафаров упросил взять его к нам в экспедицию. Блин, какой капризный: я не ем это, не ем то… В результате этот паразит все лето жрал кильку в томате. От вермишели и тушенки отворачивался.
– И что вы там сочинили?
– Что-то о судьбах мира. И еще с десяток песен, которые я забыл как страшный сон: абсолютная чушь. У нас были гитары. Когда пробовали что-то бренчать, мужики говорили нам: “Сыграйте что-то нормальное, а не эту херню”.
– А вы играли херню?
– Я искал ходы-интонации, чтобы была не просто басовая сопроводиловка темы, а самостоятельная партия. Сафаров скрипел, но соглашался. Я выстроил свою систему игры на бас-гитаре, когда одновременно звучат 2–3 струны. Основа – восточная музыка. Хотя специально ее не слушал. Во времена СССР во всех квартирах были радиоточки. Из них каждый день – музыка Казахстана, Узбекистана, Таджикистана… В ней много своих крутых фишек. Меня поражало, что коллеги играют рок по западным калькам. Какой в этом смысл, если рядом интереснее примеры?
– У тебя проскальзывали и “цеппелинизмы”, и “Pink Floyd”. И “висячие” ноты, переползающие друг на друга, которые создавали психоделический фон.
– Я (широкая ухмылка) так слышал.
Как найти общие звуки?
– С Сафаровым у тебя не получилось. Почему удалось с Сергеем Черезовым и Игорем Перебеевым?
– Ха! Они тоже не подарком оказались. Серега до этого играл какой-то примитив вроде “Машины времени”, Игорь барабанил в военном оркестре – и после этого ко мне на репетицию. Та еще “школа”. Иногда приходилось самому за барабаны садиться. И Черезову на гитаре показывать, какие струны прижимать – он тогда на стройке работал, поэтому пальцы у него были “убитые”. Но парни быстро схватывали. Хотя оба психовали. И мы часто ругались. А когда поняли, чего я хочу – всё покатило! Однажды Женя Бычков (известный музыковед и радиоведущий. – Ред.) услышал нашу запись и спросил: “А кто играет на клавишах?”.
– Оп-па!
– Мы всегда пытались выжать из инструментов помимо прямых тонов что-то нестандартное в “подложках”. Не только за счет “примочек”. Какие тут клавиши?
– Что вначале: музыка или текст?
– Сначала идея басовой партии. Это основа. Потом какие-то наброски для гитары. После этого – слова-образы, слова-ориентиры, слова-ассоциации.
– Теперь я понимаю партию твоего баса в “Девочке и февраль”, “Падении”. Это нечто вроде голоса удава Каа из “Маугли”: “Бандерлоги, слушайте меня”…
В своем “золотом” составе “Триумвират” выступал в Алма-Ате редко: в подвале рок-клуба “Рухани” раза 2–3. На большой площадке ДК “Баспагер” – 4–5 за три года. В ДК “Строитель” – не чаще. Зато стал востребованным на российских сценах. Особенно после фестиваля “Рок-Азия-90” в Барнауле. Тогда команду Словаря с подачи самого крутого рок-эксперта СССР Артема Троицкого начали приглашать на фестивали в Екатеринбург, Новосибирск (трижды), города Поволжья. Словарь вспоминает: “Интересно было посмотреть, что там играют. И чем мы не хуже?”.
Из “воспоминалок” Словаря:
В Барнауле сказали, что будем выступать первыми. Спрашиваю у организатора фестиваля Жени Колбашева, почему мы? А он честно: за вами – панки выйдут, “звукари” набухаются – и всем будет “по барабану”. А у вас работа со звуком тонкая…
В Новосибирске на “Студенческую весну” приезжали музыканты со всего мира. Была классная нововолновая группа “Мекка” из Англии. Мы отыграли, уходим за кулисы – а они перед нами на колени рухнули (как-то грустно улыбнулся). Зауважали…
В Семипалатинске на фестивале “Ленинской смены” злой Володя Шахрин из “Чайфа” подходит: “Саш, ты чё творишь? Мы публику разогреваем, а ты ее в сон вгоняешь!”. Тут Саша Гришенков из “Апрельского марша” подходит: “Вова, отстань, клёво чуваки играют”…
Знаменитый британский рок-менеджер Питер Дженнер тоже был в Барнауле. “Эти парни из Казахстана?” – тыкал он пальцем на сцену и искал изумленным взглядом понимающих его. Но тогда фаворитами были панки. А дорогого гостя сразу после концертов (фестиваль шел три дня) сразу уволакивали на VIP-вечеринки. Мне так и не удалось с ним поговорить.
В спецвыпусках “боевого листка” “Рок-Азии” “Триумвират” тоже отметили: “Такого сочетания восточной музыки, западной психоделии и поэзии, отсылающей к русским имажинистам и формалистам, советская рок-сцена еще не слышала”.
Да, на родине к алматинскому трио тоже неоднозначно относились. Определения в его адрес были от “сильно умные” и “муть какая-то тоскливая” до “гениально” и “им пора сваливать отсюда”. На одном концерте в ДК “Баспагер” после пары своих психоделических номеров они “зажгли” зал “Пилотом” и “Фанерой над Парижем” – очень энергичными композициями. Полупьяный зал все равно освистывал: ждали исполнителей “прямого” хард-рока.
А потом группа сбежала в Питер.
Чемодан-вокзал-Нева
По словам гитариста Сергея Черезова, Словарь хотел показать записанные треки в рок-н-ролльной столице СССР – был готов второй альбом. “Показ” прошел успешно. Группу зачислили в рок-клуб (кстати, “Триумвират” оказался там единственной бандой из Казахстана. И после этого клуб закрылся). Две вещи опубликовали на диске – рядом с песнями “Пикника”, “Бриллиантов от Аккермана” и какой-то канадской командой. Была договоренность на выпуск авторского диска. Но СССР развалился. И все мастер-тейпы куда-то исчезли.
Саша пожимает плечами: “Ничего не осталось – ни пленок, ни фото, ни документов. И все это уже, наверное, не восстановить, не сыграть и не спеть”.
Сергей Черезов:
– Сашины друзья в Питере тогда нам сильно помогли. Хотя мы и снег убирали, и уголь кидали, чтобы копейку заработать. Концертами тогда только поп-звезды зарабатывали. А Словарь нам отцом стал: и билеты в Питер купил, и кормил, и обувь-одежду покупал. В Алма-Ате работы не было. Только стройка. А мне туда уже не хотелось. Да, двойственное впечатление оставили питерские панки. Могли нассать прямо в зале, сломать-разбить что-то, кому-то в “дыню” дать. Матерились. А с другой стороны – начитанные и хорошо образованные ребята. Такой внутренний конфликт мозгов и души.
“Триумвират” несколько раз выезжал из Питера в Москву. Выступали редко, но метко. Однажды очень даже метко. Раз в год в Доме Союза композиторов СССР площадку предоставляли “непризнанным гениям”. Все мэтры искусства, вся богема Москвы собиралась там без фраков-бабочек – в майках и джинсах.
Словарь: Случайно туда попали. Кому-то наши записи понравились. Было акустическое выступление. Эффект – страшенный. Сами не ожидали. Мы с Серегой на гитарах, Перебеев на дудке. Не думали, что так примут.
Черезов: Отыграли. Сначала тишина, а потом – овации. Подходит какой-то дико популярный в то время художник. Богатый, с бородой – не помню фамилию. Пригласил выступить у него на даче, где летом собирается весь культурный бомонд столицы. Но у нас не было денег, чтобы продержаться в Москве до тепла. Пришлось отказать. Не знаю, какие были бы варианты после этого. Держались случайными выступлениями.
– Самое необычное?
– Играли в одном клубе, где в любой момент сцену от зала могла отделить специальная решетка, которая опускалась сверху – на случай агрессии публики.
– Так вы в “обезьяннике” играли?
– Хозяева клуба сказали, что это не шутка…
Вас вызывает Козлов!
– Саша, я знаю, что знаменитый джазмен Алексей Козлов вас искал.
– А-а-а… Сидим ночью с Перебеевым в Питере, чай дуем. Радио слушаем. А там Козлов со своей передачей про “новую музыку”. И говорит: ребята из “Триумвирата”, если вы меня слышите – мой телефон такой-то, вы мне нужны! Я сразу Серегу будить: вставай, о нас говорят! Он нам сонный: зачем вы себя слушаете? А в эфире как раз наше “Паденье” звучит. Очнись, кричу, это сам Козлов нас вызывает! Серега не сразу въехал!
Черезов: Саша часами с Козловым разговаривал после нашего концерта в ДК Ленсовета. Пару раз встречались. Но не срослось. У него денег не было, у нас тоже. Ну и время такое – середина 90-х…
После этого “Триумвират” дал еще несколько концертов и развалился. Перебееву предложили работу в Питере. До сих пор барабанит в группе Насти Полевой. Черезов одно время в какой-то конторе мясо в Китай из Алматы продавал. Подрабатывал звукорежиссером в студии Александра Дерновского. Чуть позже лидер “Мотор-роллера” Ильяс Аутов пригласил его вначале гитаристом у него потрудиться, а потом звукорежиссером группы.
Словарь устроился в Московский институт химической активации воды. И еще сторожем в магазин – за тарелку супа и 10 тысяч рублей, которых, по его словам, “хватало на бутылку кефира и бублик”.
Не всякий Словарь – толковый
– Саша, признайся, как тебя, младшего научного сотрудника института, начальство отпускало на все эти фестивали и гастроли?
– Да просто глаза (честно моргает) закрывало. Спасибо ему. Я потом узнал, что моя должность почти 10 лет вакантной оставалась, пока я в Москве работал.
– Почему вернулся в Алматы?
– У отца проблемы со здоровьем начались. Ну и я почувствовал, что у меня что-то не так. А Институт геологии предложил вернуться. Почему нет? Сейчас я уже на пенсии, хотя иногда приглашают консультантом на разные проекты.
– Младший научный сотрудник – устраивала такая должность? Не хотелось заняться наукой всерьез?
– Никогда в планах не было научной карьеры.
– Давно брал гитару в руки?
– Очень (поеживается). Лет 8 назад. Сейчас уже сложно… Дурак был. Думал, что пройдет.
– Я часто общаюсь с бывшими героями нашего рок-клуба, не у всех ладно со здоровьем.
– Это плата за успехи в молодости.
– А вот ты не пил и не курил.
– Злоупотребления мне были не интересны. Хотя в иных компаниях случалось (хмыкает) выпивать.
– Если вернуться на 30 лет назад – что бы ты изменил в своей жизни?
– Ох-х-х… Очень много. Очень! Сначала себя. Понимаю, что требовал от людей слишком многого. И вел себя не очень хорошо. Даже когда они делали то, что я от них требовал. В музыке мне помогало огромное количество людей – я редко откликался. Пытался найти в Москве единомышленников, но там это невозможно – другая культура. Вариант: брать людей с нуля и обучить их моей музыке.
– Так вы, батенька, тиран и сатрап?
– Да (зло трет подбородок)! Сейчас бы поступал иначе.
– Но тогда, возможно, не было бы истории “Триумвирата”?
– Сытые волки и целые овцы (долгая пауза)? Ну да. У каждого своя музыка в голове.
– У тебя она осталась?
– Что-то еще писал (достает блокнот с текстами и басовыми партиями. Листает. Мрачнеет). Недоизданное (рука стучит по столу). Не успели…
Перебасов, Пересолов, Перестукин
Игорь Перебеев: кажется, эти прозвища Словарь нам в Питере придумал. Он – на басе. Серега на гитаре, я на барабанах. Нормально.
– Твоя самая любимая и самая нелюбимая песня “Триумвирата”?
– “Фанера над Парижем”. Классная! Но после нее задние ноги сильно уставали. Очень сложная партия. Ненавижу! Но красивая.
По словам Сергея Черезова, в его архиве остались неизданные вещи трио: “Какие-то наброски, когда Саша еще мог работать. Нужно время, чтобы все это собрать… Приятно, когда спустя столько лет коллеги, уже взрослые дядьки, говорят: “Триумвират”? Конечно, помню. Вы крутые были. А конкретные песни назвать не могут. Сейчас понимаю, что мы играли нечто нестандартное. И это было интересно. Хотя споры были страшные. Мы с Перебеевым однажды предложили даже клавиши ввести. И наезжали на Сашку, что надо в сторону попсы уходить. А Словарь: все будет нормально”. Сейчас понимаю: то, что мы делали – в Казахстане тогда было каким-то прорывом. Не мне сейчас судить…
Кто сегодня помнит, какое музыкальное образование было у битлов, роллингов, цеппелинов? В истории музыки останутся не “розовые розы” и “желтые тюльпаны”, а хиты от настоящих музыкантов. Которые играли звуками и словами на нервах зрителей и слушателей. “Триумвират” – из этих.
“Ищу опору для рывка – ее не чувствует рука”… Строчка из триумвиратовской песни “Паденье”, похоже, стала пророческой.
АЛМАТЫ