Почти до университета я спала с бабушкой в одной комнате. Поэтому ни утром, ни вечером мне некуда было деться от ее наставлений.
Бабуля была убеждена, что я “как девочка и таки далее” предназначена для “чего-то большого”. Для чего – я представляла смутно.
Каждое утро она заставляла меня говорить: “…Благословлен… ты, что создал меня соответствующей твоему замыслу”. Страх перед грехом рос от одной зари до следующей.
“Не может постичь терпения душа того, кто раболепен, кто унижен и пребывает без доброты”, – заставляла она меня писать каждый вечер на листочке бумаги.
На обычном языке это означало: не проси, не клянчи, не суетись, первой не звони, не пиши, только отвечай, интереса не показывай и прочие девичьи приоритеты. До сих пор, когда я растеряюсь или расстроюсь и мне захочется заныть, передо мной возникает надменное лицо моей бабушки Фиры – и все нытье мое тут же “застывает”.
• Лучше быть другом на долгие годы, чем любовницей на один день…
• Никогда не спрашивай мужа, где и с кем был (много чести для какой-то …)…
• Ругайся только маленьким язычком (то есть “бушуй” в себе)…
• Утром не упрекай, не ворчи (горячий супчик, искреннее участие берет мужчину в заложники твоей добродетели, потом счета предъявишь)…
•Любовница – это не твоя проблема (твоя проблема – помнить, что до твоей высоты не доберется ни одна женщина)…
И я, накрепко помня эти установки, отшивала таких мужчин! Никогда не спрашивала, не ругалась, не упрекала, не звонила сопернице. Да много чего не делала благодаря бабулиным моральным закидонам. Ох, как было жаль! Но только теперь я понимаю, что через такое принуждение она вбивала в меня женское тщеславие.
“Любовь не картошка”
Затем в воспитании следовала установка на брак – возможно, даже по любви. И, разумеется, свободу выбора бабушка ограничивала – не давай вскружить голову капцану (нищему)!
Ситуация, которая потом произошла со мной, лучше всего описана в иронической повести Саши Черного “Любовь не картошка”:
“Арон Фарфурик застукал наследницу дочку с голодранцем – студентом Эпштейном. Арон, выгоняя Эпштейна, измял ему страшно сорочку.
Дочку запер в кладовку и долго сопел над бассейном, где плавали красные рыбки: “Несчастный капцан!”.
С моими чувствами, совсем нежелательными, как подчеркивала бабуля, папа посчитался. И, совсем как тот персонаж Саши Черного, после скандала пригласил-таки “голодранца”: “Кончайте ваш курс, положите диплом на стол и женитесь – я тоже имею в груди не лягушку, а сердце. Пускай хоть за утку выходит – лишь был бы счастливым ваш брак…”.
…Жизнь показала, что брак по любви часто противоречит житейским соображениям и заведомо далек от реальности поэтической блажью.
О том, как мы с бабушкой Фирой выкручивались из провального моего первого брака, и о маниакальной любви к ребенку еще в чреве, я вам, девочки, расскажу в следующий раз.
Людмила ЛЕЕВА, Астана