В то черное утро Кизат впервые за 20 лет опоздал на рабочий автобус. Проспал. Все это время он вспоминает: “Никогда со мной такого не было. Просыпаюсь в 5.30 утра! Собрался за три секунды, выбежал… Сейчас думаю, почему не вернулся домой? Ну получил бы выговор… Но на попутках добрался до шахты. Успел на утренний наряд. Как будто спешил навстречу смерти. Всего час поработали. А потом… Сверху – как огненная ракета обрушилась. Две бетонные стены рядом снесло, как метелкой. Грохот, пыль, стена огня… Рядом Артем упал, мальчик совсем, 22 года. Говорил мне: завтра в отпуск, последний денек… Железная арка, как лезвием, срезала руку. Я лежал в огне и думал только об одном: если мне суждено умереть сегодня – то не здесь, пусть вынесут наверх…”
Кизата вынесли товарищи. И даже оторванную руку подобрали. Положили на грудь. Так и вынесли.
Полгода – в больницах. Семь тяжелейших операций в Караганде и Астане. Руку, правда, пришить не удалось.
Через шесть месяцев после трагедии Кизату дали первую группу инвалидности. «А через год вызвали на комиссию и перевели на вторую. Моя пенсия сократилась на 50 процентов. Когда спросил: почему? – мне ответили: первую даем только неходячим. Хвала Аллаху, он сохранил мне ноги. Но если кто-то считает, что жить с одной рукой в этой жизни легко, – пусть попробует», – говорит бывший шахтер.
Он так и не добился у чиновников здравоохранения ответа на свой вопрос: почему его заставляют унижаться, доказывать свою ущербность? Он не выпрашивал пособие и пенсию, он мог работать и зарабатывать, обеспечивать семью. Ему ведь всего 42 года. Но 11 января 2008 года перечеркнуло все планы.
Кизат Садыков отправил свой вопрос на “прямую линию” Президенту страны, зная, как близки ему шахтерские проблемы. Он верит, что получит ответ.
Татьяна ТЕН, Караганда