Кафедра разбрелась. Ваковский доцент, специалист по творчеству Анны Ахматовой, торгует открытками. Ее коллега устроилась работать в аптеку.
В Караганде – 14 высших учебных заведений! И ни один вуз не смог предложить работу по специальности отставным филологам.
– Предлагали работу методиста, ставку на учебном телевидении, частный вуз звал в музей, – говорит Елена КЕЛЛЕР, кандидат наук, защитившая в МГУ научную работу по письмам Шелли. – Но я вложила в свою работу столько сил, творчества, вдохновения… Почему сегодня это остается невостребованным?
В Казахстане сегодня всего трое (!) ученых, имеющих научную степень по специальности “литература народов зарубежных стран”. Елена – одна из них. Только одна из ее коллег сегодня работает в вузовской системе.
Часы в университетах сокращены до предела. Типовые программы этого ликбеза приводят ученых в уныние. “Они ужасны! – горячатся специалисты. – Даже хронология порой нарушается: сначала идет Мопассан, а потом Бальзак со Стендалем!”.
Наверное, творчество Шекспира, Бальзака или Зюскина – не самое главное в профессии экономиста и юриста. “Но они ведь не знают даже “Робинзона Крузо”! И не понимают, что “Красное и черное” – название романа”, – с горечью констатирует единственный в Казахстане специалист по Шелли.
Как следствие, в этом году Карагандинский госуниверситет по специальности “филология” набрал аж пять (!) студентов! Так что на филфаке нет первого курса. А этих пятерых отправили на специальность “политология”. К политологам “прицепили” и будущих журналистов, которым уже через год получать диплом. Поступали они на отделение журналистики. Но сегодня его уже не существует. А доучивать студентов как-то надо. Хотя бы как-нибудь…
Мне вспомнились собственные студенческие годы на журфаке КазГУ. Преподавателей зарубежки помню до сих пор – Морозова, Сагалович, Железнов. Мы изучали зарубежную литературу почти в том же объеме, что и филологи, – от Овидия до Кафки. И никому тогда не приходила в голову мысль, что будущим журналистам не нужна, к примеру, античная литература. Ни нам, ни Министерству образования.
Нынешним студентам дают обзорный минимум, в результате которого потом “Наташа Ростова танцует на балу со Штирлицем”.
Кто-то скажет – да бог с ней, с Наташей Ростовой. Банкир не разучится считать деньги, а программист – писать программы, если не будет знать, какие чувства она испытала на первом балу. Или о чем писал Шекспир в своих сонетах. И у меня такое впечатление, что именно так рассуждают те, кто пишет и внедряет концепции и стратегии развития нашего образования.
Сокращение курсов мировой литературы в университетских программах, конечно, не обернется моментальными серьезными экономическими потерями. Но ущерб обязательно выползет из самых неожиданных углов.
…Молодому научному сотруднику музея, выпускнику университета, поручили оформить выставочный стенд. Под архивным снимком Гумилева он сделал подпись: “Лев Гумилев – сын известной поэтессы Анны Цветаевой”. Ошибку случайно обнаружил человек, пришедший в музей еще до открытия выставки. Начальство учинило выволочку. “Ахматова, Цветаева, Анна, Марина… Да какая разница! Все равно бы никто не заметил”, – проворчал он в ответ.
Печально, что он прав, – вряд ли кто бы заметил…
Татьяна ТЕН, наш корреспондент в Карагандинской области