Было бы разумно законсервировать его на зиму и вернуть в рабочую кондицию, когда потеплеет. А еще было бы разумно принять тот факт, что 38-летний 49-кубовый мопед не может быть ни практичным, ни стильным – и выбросить его на свалку. Но нет, каждый год в январскую стужу я выкатываю свой Yamaha FS1 1976 года из гаража, непреклонно завожу маленького двухтактного упрямца и храбро мчу сквозь вьюгу и ветер на ежегодный техосмотр. Можно было бы забить на талон, а выезжать только в теплую и сухую погоду. Но сражаться со стихией просто необходимо, если хочешь вспомнить молодость. Ведь в шестнадцать у меня не было Discovery, и я передвигался только на мопеде. Круглый год.
Не буду спорить: держать “Ямаху”, которая была хитом в мои шестнадцать лет, не что иное, как слезливо-розовые сантименты. Зачем еще мне садиться на мопед, на котором я – как слон на детской игрушке? Моя газонокосилка тянет и то лучше, да и зрелище представляет более привлекательное. Но будьте уверены, когда я в минус миллион градусов, против обжигающего ветра, под градом ледяной крошки тащился на пятидесяти километрах в час до Росс-он-Уая, оно того стоило.
Я всегда думал, что самую сильную ностальгию вызывают фургоны. Каждый раз за рулем такой тачки я до мелочей вспоминаю те, другие разы. Даже когда садишься порулить спустя несколько лет, ощущение такое, что вышел купить газету и вернулся. Прямая ли посадка, простая и практичная обстановка или треск двигателя, отдающийся в металлических боках, – не знаю, что именно меня так настраивает. За рулем фургона ты – сорокалетний мужик, обремененный ипотекой, грузом забот и винтажным байком в кузове, – чувствуешь себя беспечным и непоседливым 18-летним пацаном, кочующим из одной обшарпанной квартирки в другую. Но мопед, оказывается, еще более эффективно переносит в прошлое.
Через километр пути обороты упали, и истеричный вой двигателя перешел в надрывное гудение. Я решил, что это начало долгой, но неотвратимой агонии. (Интересно, от чего я быстрее умру, стоя на обочине: от переохлаждения или от стыда?) А потом понял, в чем дело. Подъем в два градуса был для бедняги слишком крут. У него не хватало силенок. Я переключил скорость, и воздух наполнился отчаянным, истерическим ревом, который издают лучшие экземпляры Yamaha. Скорость теперь упала до того, что время от столба до столба можно было считать по календарю.
Я плавно перенесся на тридцать лет назад. Шел дождь, выл двигатель, скорость нашего передвижения то падала, то снова величественно нарастала, а я считал деления, которые медленно проходила стрелка, стремясь к 60 км/ч. Я объезжал рытвины, в которые переднее колесо могло провалиться целиком, уворачивался от луж, в которых можно было утонуть навсегда, вдыхал густой синий дым и чувствовал себя, как в шестнадцать лет. Правая рука прикована к ручке газа и шлет в серые небеса клич тинейджерского бунтарства.
Я следил за догоняющими машинами, зная, что даже самый дохлый из хэтчбеков с самым древним водителем в состоянии меня обогнать. Но испытывал укол уязвленной гордости, когда меня все-таки обгоняли, и отвечал презрительной усмешкой, вытягивая вперед шею и приникая к рулю, который страшно вихлял, когда переднее колесо уводило или попадало на асфальт чуть погрубее. Это было путешествие во времени. Полноценное и безупречное воссоединение меня со мной молодым. При помощи всего лишь кучки металлолома и бутылки машинного масла.
Медсестры носят поролоновые костюмы, чтобы понять, каково их пациентам с морбидным ожирением. И правильно: без сочувствия и симпатии в их благородном деле нельзя и бла-бла-бла. Думаю, что автомобилистов тоже нужно обязать ездить время от времени на крошечном мопеде. Чтобы они помнили, каково тем, кто ездит на скутере.
А я не только не собираюсь ставить на прикол свою “Ямаху”, но даже нашел ей подругу-ровесницу – Honda SS50. Покопался у приятеля в сарае. Машина простояла 15 лет, я начал ее разбирать и ремонтировать. Мне помогает дочка Иззи. Во время работы она восторженно вслух мечтает о том, как научится ездить по саду. И я ясно вижу, что когда-нибудь, в далеком будущем, она будет вспоминать этот день.