Недавно в Генеральной прокуратуре Республики Казахстан заявили о пропаже более чем трех с половиной тысяч уголовных дел. Причем для решения этой проблемы в прокуратуре предлагают вводить электронные уголовные дела, которые якобы невозможно будет потерять.
Корреспондент медиа-портала Caravan.kz поговорил с известным казахстанским правозащитником Евгением ЖОВТИСОМ, чтобы попытаться выяснить насколько критична ситуация с уголовными делами и получится ли её решить, вводя новые электронные системы.
— За последние два с половиной года в Казахстане пропало 3,5 тысяч уголовных дел и это только официальной статистике, которую предоставила Генеральная прокуратура. Нормально ли это?
— То, что подобные исчезновения недопустимы – это понятно. Количество пропавших дел тоже очень приличное.
Интересно, где именно пропало, ведь как известно, наши уголовные дела могут находиться в достаточно ограниченном количестве ведомств. Во-первых, пропасть дела могли у органов предварительного расследования – это там, где было начато досудебное расследование и где его ведут: Бюро по противодействию коррупции, Комитет национальной безопасности и Министерстве внутренних дел.
Уже далее, они могут пропасть в самих органах прокуратуры, куда они доставлялись для проверки или же для направления обвинительного акта в суд и так далее.
Наконец, они хранятся в судах в ходе судебного расследования и уже после уже в архивах.
Нужно понять, как эти 3,5 тысячи потерянных дел распределились по всем этим органам и где были потеряны. Адвокаты и правоохранительные органы – в разных мирах
Момент второй. У любого исчезновения чего-либо может быть умысел, а может быть обыкновенная небрежность. Дело может быть потеряно либо в результате халатности, хотя, конечно, трудно вообще предположить, как теряют уголовные дела, либо все это может быть связанно с коррупцией. Когда те, кто проходит по этим делам, используя свои финансовые ресурсы, «помогают» делу исчезнуть.
Ведь сами понимаете, что «если звезды зажигаются, то это кому-то надо». Также и с делами. Поэтому очень интересно, что это за дела, по каким статьям, кого они касались, связанны ли они с коррупцией, криминалом или какими-либо группировками, ведь трудно представить, что дело обычного человека может просто пропасть.
Поэтому во всей этой статистике хотелось бы видеть «разбивку» на то, где пропали дела, какого типа это были дела и по каким причинам пропали дела. Только тогда можно будет делать более детальные выводы.
— Если рассматривать все это как явление в целом, то с ним можно хоть как-то бороться?
— Если вокруг зданий органов внутренний дел у нас трехметровые заборы, а в суды проходишь как на режимный объект атомной электростанции, то бороться с этим надо видимо внутри, а не снаружи.
У нас, к сожалению, вся система коррумпирована на нет. Причем этот вопрос связан не только с деньгами — это все система, которая основана на обмене услугами, на связях. Здесь не только традиционные взятки в виде денежных ресурсов. Когда мы имеем дело с такой системой, то пропадать может все что угодно – люди, дела и так далее.
Кроме того, если вспоминать времена, когда поднимали дела сталинского периода и происходили реабилитации и, как известно, людей, которые выносили те приговоры или расследователи те дела, потом привлекали к ответственности.
Если проводить такую аналогию, то громкие уголовные дела или дела, по которым можно кого-либо вычислить, могут пропадать не просто так, можно сказать, что они пропадают по причине профилактики. В ряде случаев, если дела проводились небрежно, то их проще всего утерять, чем бояться того, что их когда-нибудь откроют и привлекут виновных к ответственности.
— В Генеральной прокуратуре считают, что единственный выход из положения – это перевод всех дел в электронный формат. Как думаете, поможет ли это? Материалы уголовных дел полностью перейдут в электронный формат в Алматы
— Естественно, что хранение информации в электронном формате является бессрочным и во многих моментах это облегчит все процессы.
Но стоит учитывать и то, что стереть файлы тоже не так уж и сложно. Мало того, не так сложно стереть файлы и ещё проще в них войти и что-нибудь там поменять. Если посмотреть то, как хакеры вскрывают ещё более защищенные системы, например, в США или Германии, то у нас в Казахстане все это может быть ещё проще.
Так что это не выход из ситуации. Когда мне такие вопросы задают, я всегда возвращаюсь к одному и тому же бессмертному анекдоту про кремлёвского сантехника – «Всю систему менять надо!». Фрагментарно ситуацию исправить не получится.
— После таких новостей у людей явно падает доверие к нашей правоохранительной системе. Что нужно сделать, чтобы вернуть это доверие? Можно ли его вообще вернуть?
— Это очень сложно сделать. Ведь количество вопросов к нашей правоохранительной системе не просто растет – оно растет в геометрической прогрессии. Особенно вопросы возникают, когда граждане попадают в орбиту либо уголовного, либо гражданского, либо административного правосудия и сталкиваются с тем, как расследуются дела, как они доказываются, как принимаются решения принимаются судами по тем или иным спорам. Справедливости становится все меньше.
Важно чтобы доверие было к государственным институтам сверху донизу, причем не к людям, а к самим институтам. Люди бывают разные, а работают институты. И если суд независимый, то он независимый вне зависимости от того, кто судья.
Уровень доверия возникает не просто в результате веры, а в ходе реализации известной формулы «доверяй, но проверяй». Возможность контроля со стороны парламента, СМИ, гражданского общества и ощущения государством того, что оно работает на граждан, а не наоборот – вот этот комплекс, ничего кроме которого человечество ещё не придумало, может исправить ситуацию. Нужна прозрачность, подконтрольность и подотчетность обществу. Поэтому нужны политические реформы, которые нас к этой системе приведут, тогда все те органы, о которых мы говорим, начнут восстанавливать доверие у населения.
А пока мы только на заклинаниях, громких словах и на отдельных посадках пытаемся исправить проблему, но этого недостаточно.