Суд признал их виновными в совершении преступления и назначил Рябцеву четыре года тюрьмы, его заместители получили условный срок. Правда, позже одному из них – Нуртаю Каменову – условный срок заменили реальным и отправили в места не столь отдаленные.
В 2010 году Рябцев вышел по условно-досрочному освобождению. О том, что ему пришлось пережить во время следствия, Анатолий Дмитриевич решил поделиться с читателями газеты “КАРАВАН”.
Лучше говорить правду
– Поговаривают, что вы резко высказывались против заселения левого берега Ишима в Астане, на этой почве произошел конфликт. Так ли это?
– Да, у меня были неприятности по этому поводу. Но я не выступал категорически против застройки левого берега Астаны, как вы утверждаете. Было заседание градостроительного совета, на котором я высказал свое опасение. Пояснил, что для заселения левого берега нужны определенные условия. К некоторым моим советам прислушались, а некоторые – проигнорировали. Например, построили улавливающую дамбу, которая оберегает левый берег Ишима от затопления. Ее построили буквально пять лет тому назад. Хорошо, что никакие катаклизмы не произошли, хотя могли. Основная болезнь Астаны – это грунтовые воды. Левый берег является депрессионным берегом разгрузки двух рек – Нуры и Ишима. Грунтовые воды не дают нормально развиваться городу. Поэтому нужно отводить их. Сегодня практически все большие здания окружены насосами, которые откачивают воду.
Или возьмите тот же Талдыколь. Когда-то он располагался на окраине, а оказался внутри города. Сколько существует столица, он до сих пор источает вонь. Недавно ко мне приезжали специалисты, просили совета, как сделать водяную завесу.
Я никогда не был против строительства столицы. Мне кажется, что лучше говорить правду, чтобы потом не чувствовать вину за то, что не дай бог может случиться.
А был ли агашка?
– В СМИ гуляли разные версии о причинах вашего ареста. Так, по одной из них якобы вас на встречу пригласил некий высокопоставленный чиновник и потребовал, чтобы вы ежемесячно отчисляли ему миллион долларов. Вы отказались. Так на свет божий родилась досудебная проверка финансовой полиции. Это правда?
– Глупость. Никакого агашки не было. Это пустой разговор. Я не хотел бы сейчас рассуждать о том, кто стоял за моим арестом. Не хочу искать крайних и виновных. Это прошлое. И оно стало для меня уроком. Есть решение суда, и все о нем знают.
Самое худшее, что за все время следствия пытались еще больше очернить мое имя и преподнести инкриминируемые мне обвинения как преступления века. Нужно вести себя порядочно, особенно тем, кто ведет следствие, и тем, кто его освещает в СМИ.
Был такой неприятный момент: в разгар следствия читаю в прессе о том, что якобы я увел из бюджета один миллиард тенге со строительства водопровода в Туркестане. Я был возмущен этой наглой ложью. Само строительство водопровода обошлось в 1 миллиард 200 тысяч тенге. Написал официальное письмо в Генпрокуратуру. Со мной встретилась женщина-следователь из Шымкента и извинилась. Пояснила, что журналисты, мол, неправильно перевели с казахского. Я ей отвечаю: “Вы сами представляете, что говорите?”. Потребовал опровержения в газете, но по сей день публичных извинений и ответа из Генпрокуратуры так и не дождался.
За годы своей работы всякое было, но никто и никогда не мог меня обвинить в том, что я брал деньги.
Судья и взятка
– А что это за история с взяткой вашего зама следователю, чтобы якобы прекратить уголовное дело против вас?
– Довольно топорная работа. По версии следствия, будто бы я через своего заместителя Нуртая Каменова попытался подкупить 40 тысячами долларов следователя департамента экономической безопасности КНБ Ильяса Ибраева, чтобы закрыть дело. Покойная судья Айым Рсалина в жесткой форме высказалась в адрес следователя о том, что им был нарушен Закон об оперативно-розыскной деятельности, в частности, инсценировано получение взятки, в то время как он не имел на это права и обязан был, наоборот, пресечь все это. То есть способствовал коррупционному преступлению. Судья пригрозила, что это уголовно наказуемое преступление и его самого может привлечь к ответственности.
…Первое время я не мог привыкнуть к тому, что сижу за решеткой. Каждое утро вскакивал с постели и думал, что пора бежать на работу. Но потом до меня дошло, что нахожусь в камере, в которой всего одно-единственное окошечко размером 15 на 15 сантиметров. И думаю, что теперь мне никуда не надо торопиться.
С тех пор все делаю не торопясь. А раньше все на бегу: из одного самолета пересаживался в другой. Мотался по командировкам: то в затопленную Кызылорду, то на межгосударственные переговоры. Семью свою толком не видел. А оказывается, не надо было этого делать.
Сейчас работаю в проектном институте по водным проблемам, и мне очень тут комфортно. Надо было раньше бросить государственную службу и уйти в частное учреждение. Я сотрудничаю с Сериком Буркитбаевым, у него много гениальных идей. Несмотря на то что ему пришлось пережить огромные трудности, он полон оптимизма и до сих пор верит в людей.
Как министры сажали деревья
– А вы подвергались таким же пыткам, как Буркитбаев в колонии?
– Сначала я находился в следственном изоляторе КНБ Астаны, через 9 месяцев после приговора суда меня перевели в КУИС. Там мне пришлось столкнуться с бывшим министром окружающей среды Нурланом Искаковым. Вот так судьба свела. Я часто встречался с ним по работе в министерстве, и вот оказались вместе на нарах. Вместе с нами был и экс-министр здравоохранения Жаксылык Доскалиев. Но по состоянию здоровья он постоянно находился в больничном боксе. С ним мне не пришлось общаться. Мы обслуживали тех, кто находился в СИ КУИСа, пекли хлеб, убирали снег и другое. Кстати, мой опыт работы пригодился. Вместе с Искаковым мы посадили на территории изолятора более 150 саженцев, выращивали овощи, сделали капельное орошение и т. д.
– А саженцы откуда брали?
– Друзья с воли привезли. Кто же еще? Ни одно деревце не пропало, между прочим. Если бы дома выращивал, то, может, и пропали бы. Дай бог, чтобы лес там вырос. Сажали елочки, березки. Обустроили спортивную площадку. Это помогло выжить. С администрацией у меня были нормальные отношения. Хотя они менялись три-четыре раза. Никаких выпадов и провокаций не было.
– Вы поддерживаете отношения со своими заместителями Нуртаем Каменовым и Амирханом Кеншимовым, которые были осуждены вместе с вами?
– Очень неловко перед ними, они из-за меня пострадали. По сути дела, они – мои подчиненные и ничего противоправного не сделали, а оказались за решеткой. Я до сих пор с ними общаюсь. Они мои друзья, и я никогда от них не отказывался. А после этой ситуации они стали моими друзьями вдвойне.
Подсадная утка
– Поговаривают, что недруги напоследок решили устроить вам еще один сюрприз, когда вы вышли из колонии по УДО. В поселке Коянды недалеко от Астаны, когда вы с друзьями отправились отмечать долгожданное освобождение в придорожном кафе, налетела группа экипированных бойцов в черных масках и положила всех носом в землю. Якобы “спецназ” ошибся, перепутав почтенных мелиораторов с опасными преступниками. Это правда?
– А откуда вам известно? Это случилось в 2010 году, когда переводили в колонию-поселение под Алматы, тогда удовлетворили мою просьбу о переводе по месту жительства. Начальник учреждения сказал, что лично сопроводит меня до места назначения на автотранспорте. Но в самый последний момент он уехал по делам. Вместо себя отправил замполита. Мне не было никакой разницы, кто будет сопровождать.
На выезде из Астаны меня встретили друзья и предложили пообедать в одном из придорожных кафе. Только мы сели пить чай, как вдруг в здание влетает отряд бойцов в черных масках с автоматами. Приказывают лечь на пол, бросили зачем-то светошумовую гранату, все чуть не ослепли.
Лежу на полу, подходит ко мне один из бойцов и спрашивает, я ли Рябцев. Спросил, где начальник колонии, который должен был меня сопровождать. Я ответил: “Не знаю, где он. А вот замполит рядом лежит”. Они словно взбесились, поставили нас к стенке, стали шмонать. Потом увезли в здание финпола. Увезли и моих до смерти перепуганных друзей.
Во время допроса один из работников финпола Астаны пытался заставить меня написать заявление против начальника изолятора, от чего я отказался. И тогда я понял, что вся эта провокация была направлена не против меня, а начальника следственного изолятора. Он пытался выдвинуть обвинение, что якобы начальник меня шантажировал, заставил купить ему холодильник и телевизор. Я ответил ему, что у зеков есть свой порядок: когда уходишь из колонии, сжигаешь даже свои личные вещи. Что касается холодильника и телевизора, то это мои друзья купили по моей просьбе, чтобы обставить комнату для свиданий. Отвезли обратно в барак. Чем дело закончилось, мне неизвестно. Позже я сел, как и положено зеку, в столыпинский вагон и отправился в колонию-поселение под Алматы…