“Казахстан для меня – малая родина. Я не буду возражать, если улицу Масанчи в Алматы переименуют в улицу Жириновского, школу 25-ю сделают имени Жириновского, а мою квартиру превратят в дом-музей”, – так недавно заявил самый эпатажный политик СНГ. А почему бы и нет?
Когда я спрашиваю у своих знакомых, чем так им неугоден харизматичный Владимир Вольфович, то в ответ слышу: “Он же про Казахстан говорил плохо”.
Хорошо, если даже и говорил (мало ли кто из нас, войдя в раж, что только не говорит). А вот причинил ли Владимир Вольфович вред своей малой родине? Вот тут мои собеседники впадают в ступор. Оно и правильно. Слова – одно, их к делу не пришьешь, а вот поступки или проступки – это уже серьезнее. И вот с ними-то для тех, кто критикует Жириновского, труднее, ибо вреда Казахстану, казахам за ним не числится.
Безусловно, кто-то возразит и скажет, что слова многое значат. Да, прав поэт: “Словом можно убить, словом можно спасти”. Но это – если слова говорят преднамеренно, для причинения зла. У Владимира Вольфовича такого умысла, сколько бы ни старалась, не нашла. Все больше эпатаж. Ну и вправду, чего не скажешь ради красного словца. Тем более что Жириновский – политик до мозга костей, хорошо усвоивший, что в толпу нужно бросать не то, что думаешь на самом деле, а то, что ей потребно на данный момент. Вот его выражение, которое подтверждает мои слова: “Мы должны любить родину и постоянно играть на том плохом, что есть в народе. Такова участь оппозиции”. Кстати, а много ли мы знаем людей, кто бы пытался создать партию в уже далеком 1977 году и продолжает пребывать в верхних эшелонах политики и сегодня? Таких мало, а потому Жириновский заслуживает уважения и за это.
Много лет наблюдая за Владимиром Вольфовичем, пришла к выводу, что вся эпатажность политика – не что иное, как ответ на детство и юность, в которых толстому мальчику в очках, больше всего любившему читать, рано пришлось узнать, что такое насмешки окружающих, невнимание девочки, в которую был влюблен. Да и отчим, хоть и бережно относившийся к пасынку, не мог дать отцовской любви и заботы. Возможно, данный вывод всего лишь моя фантазия, но чем дальше – тем больше в этом убеждаюсь.
В апреле этого года Жириновский отпраздновал 70-летие. К этому дню в Москве открыли трехметровую скульптуру работы Зураба Церетели. Два художника – любители гигантомании, однако не все разделяют порывы их творческих душ. Поскольку памятник установлен во дворе Института мировых цивилизаций, то и повод нашли подходящий для его сноса, дескать, налицо нарушение федерального закона “Об образовании”. Так что в скором времени скульптуру могут убрать. Получается, что и в Москве нет места человеку, который многие годы отдал прославлению русского народа.
Что делает человек в такой ситуации? Правильно, он обращается за помощью, поддержкой к своей малой родине. Улица в честь Жириновского, переименование школы, табличка на доме, где он жил, – это же так мало. В наше время, когда любой аким или народный артист добиваются переименования улиц в честь своих отцов и дедов, назвать улицу в честь человека, который родился и 18 лет прожил в этом городе, это так ничтожно мало, что и говорить об этом не стоит. Да Владимиру Вольфовичу, на мой взгляд, можно поставить памятник только за одну фразу: “У меня чистые руки, но они будут в крови, если я стану президентом”. Конечно, человек, таскавший за волосы женщину в публичном месте, не может рассчитывать на то, что его назовут безупречным политиком, но вот о крови на руках Жириновского не приходилось слышать.
У казахов есть хорошие слова – қайырымдылық, мейірімділік. Означают они милосердие, сердечие. Вот такое сердечие и стоит проявить по отношению к нашему известному земляку, который в отличие от многих никогда не забывал, откуда его корни. “Милосердие, доброта, умение принять чужого за родного брата, желая ему благ, которые бы пожелал себе, – все это веление сердца”, – говорил Абай. Плохо, если за эпатажными заявлениями Жириновского мы, казахи, не увидим боль его сердца, его любовь и тоску по своей малой родине, которые он с годами перестал скрывать. Лично я за то, чтобы на доме, где он жил, установили табличку в его честь, да и почему бы школу не назвать его именем…
P.S. Те, кто поспешит кидать камни в меня за эти строки, пусть ответят на вопрос: а вправе ли они называть себя казахами? Казахи, о которых говорил Абай и которых помнит Владимир Вольфович, другие. Хорошо бы помнить об этом.
Алматы