На вопросы “Каравана” отвечает кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник отделения химиотерапии и инновационных технологий российского НИИ онкологии имени Н. Н. Петрова, доцент кафедры онкологии с курсом лучевой диагностики и лучевой терапии Санкт-Петербургского государственного педиатрического медицинского университета Алексей НОВИК.
– Средств от рака на самом деле много. Надо понимать, что 100-процентной эффективностью на сегодняшний день они не обладают. Но почему мы сейчас заговорили об иммунотерапии рака? Потому что это действительно прорыв. В частности, если вопрос рассматривать на примере меланомы, а это одна из самых опасных злокачественных опухолей, которая развивается из пигментных клеток кожи, то просто с помощью лекарств пациента мы вылечить не можем. В большинстве случаев можно остановить заболевание, снизить его симптомы, продлить пациенту жизнь, улучшить ее качество, что является целью любого лечения. Но проблема в том, что при метастатическом процессе меланомы реально эффективных методов лечения до этого не было. Применялась химиотерапия, которая у 15 процентов больных позволяла временно приостановить рост опухоли. А потом неизбежно возникало прогрессирование болезни. Теперь же с помощью иммунотерапии мы можем успешно и длительно (в течение нескольких лет) контролировать заболевание.
– Скольких пациентов вам удалось спасти?
– Пока приблизительно у 20 процентов тех, кто получает лечение, нам удается добиться длительных результатов. Опухоль у них уже более трех лет не растет, и вероятность того, что она будет расти, становится очень низкой благодаря новым методам иммунотерапии.
“Поговори” с иммунитетом
– Когда активируется иммунная система, она может поддержать организм и справиться с любой опухолью. Наша задача – помочь ей, либо подавить опухоль, чтобы та не могла бороться с иммунной системой, либо “объяснить” иммунной системе, что в организме имеется опухоль и с ней надо бороться. И это дает шанс.
– А как вы “объясняете” иммунной системе?
– Вакциной из модифицированных иммунных клеток. То есть мы активируем защитные силы, и как только иммунная система начинает работать, мы получаем длительно стабильный, хороший ответ.
– То есть сначала удаляют опухоль хирургическим путем?
– Хирургическое удаление может привести к моментальному эффекту только, если это локальная опухоль. Убрали, и нет ее. При метастатическом же процессе, когда опухолевых очагов много, смысла вырезать их по отдельности нет. Метастазы все равно могут распространяться. А когда к борьбе с болезнью подключается иммунная система, она медленно, но верно уничтожает эти очаги. Только у кого-то из пациентов этот процесс срабатывает сразу, а кому-то приходится проводить многократную иммунотерапию. Поэтому мы говорим не о том, что создано новое лекарство от рака, а о том, что мы нащупали путь, по которому можем идти и который дает нам шанс достичь успеха. То есть у нас появились реальные эффективные инструменты, и теперь мы учимся ими пользоваться, чтобы индивидуально помогать как можно большему числу больных.
Шанс на успех
– А можете объяснить механизм иммунотерапии рака на конкретных примерах?
– Примеров пациентов, которые получали современную иммунотерапию, у нас много. Например, с применением иммунотерапевтического препарата ИПИЛИМУМАБ, который вызвал ренессанс иммунотерапии. Я говорю – ренессанс (возрождение), потому что иммунотерапия – это один из самых старых методов лечения злокачественных опухолей. Упоминания о ней встречаются еще в Средневековье. В истории описан случай, когда в организме итальянского монаха Пелегрино Лациози инфекция, попавшая в рану на месте опухоли, пробудила его собственный иммунитет, и он чудесным образом исцелился от рака. С тех пор Пелегрино Лациози был причислен к лику святых и признан Римско-католической церковью покровителем больных раком. Так вот, один из наших пациентов, которому тогда было 50 лет, лечился с
ИПИЛИМУМАБ. У него было метастатическое поражение печени. Он получил четыре введения. И у него был частичный регресс опухоли. На сегодняшний день это состояние у него сохраняется уже 3,5 года.
– Я слышала, что лечат в основном американскими препаратами, а какие применяете вы?
– Вакцины, которые мы применяем, это наши институтские разработки. Они изготовлены на основе аутологичных (собственных) незрелых дендритных клеток (родственных моноцитам, макрофагам, нейтрофилам, базофилам) в сочетании с фотодинамической терапией (метод лечения с применением светочувствительных веществ).
Эта технология разработана в Санкт-Петербурге и зарегистрирована у нас в Российской Федерации. Такая вакцина – это индивидуальный препарат, изготовленный для конкретного пациента. То есть мы берем клетки его иммунной системы и “обучаем” их в пробирке. Это невозможно сделать где-то за рубежом, расфасовать в баночки и продавать сотням больных. Это препарат для конкретного больного. Второму больному он уже не поможет, поскольку это не его клетки, и они исчезнут моментально. Это индивидуальная технология. Наши вакцины недешевые, но намного дешевле других новых противоопухолевых средств.
– Сколько они стоят?
– Одна вакцинация – около 45 тысяч рублей.
– А сколько требуется таких вакцинаций?
– Мы делаем раз в три недели, пока есть эффект.
– Эффект продолжается годами или как? И при каких стадиях?
– Все индивидуально. И при распространенном процессе IV стадии делаем несколько вакцинаций, пока не увидим, что она уже начинает контролировать рост опухоли. Потом вакцина применяется все реже, лишь для поддержания достигнутого эффекта длительно.
Такое лечение пока проводится в хорошо отобранных группах пациентов. Хотя в жизни нуждающихся в таком лечении намного больше.