«Все для фронта — все для победы» — гласил известный лозунг. Но мало кто знает, какую цену заплатили народы Советского Союза, претворяя этот самый лозунг в жизнь…
Передо мной материалы из государственного архива Российской Федерации — письма из особой папки Сталина.
В них донесения председателя КГБ Казахстана Богданова, специально для Берии. Их разыскал и привез в Алматы кандидат исторических наук, доцент Бауржан Жангуттин.
Это стало возможным благодаря рассекречиванию закрытых архивов. Среди материалов, которые замалчивались официальной историей в Казахстане — и голод 1943 года в Казахстане. О нем и пойдет речь в материале.
— О каком голоде речь? — спрашивали меня 80-летние ветераны и их сверстники, трудившиеся в тылу. — Так жили все. Ни о каком голоде прежде в Казахстане нельзя было говорить и писать. Это считалось нормальным явлением.
Историк Бауржан Жангуттин объясняет это тем, что многие аспекты событий 40-х годов еще не раскрыты. Потому что существовала жесткая цензура. В советские времена в Перечни Главлита вписывались темы, не подлежащие публикации в открытой печати. Вкупе с закрытостью архивов это хоронило многие темы на многие годы.
Запрещалось, например, говорить о численности потерь в годы войны, количестве военнопленных, о социальных последствиях голода.
Лишь со второй половины 1990 годов начинают рассекречиваться документы из закрытых фондов. И у наших историков появилась хоть и ничтожная, но возможность перелистать неизвестные страницы войны.
Голодали все: от спецперселенцев до эвакуированных и колхозников
20 января 1944 года Берия доложил Сталину и Молотову о том, что в двух областях Казахстана — Карагандинской и Акмолинской из-за снежных буранов с резкими морозами, замерзло 340 человек.
Это сообщение не было оставлено без внимания. НКВД проявлял особую заинтересованность в сохранении дешевой рабочей силы. Смерть спецпереселенцев была для них не нова. И именно эта категория людей стала первой жертвой голода 1943 года. Но уже 2 февраля Берия вновь докладывал руководству страны, что продовольственные затруднения испытывают жители некоторых пограничных районов Казахской ССР и Читинской области. Далее из документа следовало, что в восьми областях России и двух областях Казахстана отмечены случаи каннибализма на почве психического расстройства вследствие голода.
18 апреля 1944 года Берия представил руководству страны уже два сообщения НКВД Казахской ССР, заслуживающие внимания. Это были докладные записки комиссара госбезопасности Казахстана Богданова, свидетельствовавшие о том, что продовольственные затруднения, вызванные неурожаем 1943 года, продолжают охватывать новые районы и группы населения республики.
Было, в частности, обследовано 100 населенных пунктов в 50 районах Казахстана. Около 4 тысяч семей военнослужащих и колхозников нуждались в неотложной помощи, были истощены и опухали от голода.
Наиболее острые продовольственные затруднения и значительное число опуханий было зафиксировано в Семипалатинской области. Здесь было зарегистрировано 47 случаев смерти, в Алматинской — 40 человек, в Северо-Казахстанской погибло 10 человек. Подавляющее большинство смертей среди спецпереселенцев. Сталину указывают на причину — из-за неурожая колхозы не выдавали хлеба на трудодни. Люди спасались от голода, чем могли.
«В Абаевском районе Семипалатинской области отмечались множественные случаи употребления в пищу мяса собак, кошек, мяса павших животных».
Не в лучшем положении находились и эвакуированные семьи фронтовиков. «Многие из них впали в крайнюю нужду, за время войны износили одежду и обувь, из-за чего в зимнее время не имели возможности выходить на работу, а дети посещать школы».
«В совхозе имени Чкалова Павлодарской области в семьях фронтовиков Мысник, Ященко, Омарбекова все дети опухли и лежат в постелях».
«В поселке Таучук Гурьевской области умерла от голода мать фронтовика Арыстанова, оставив двоих детей. Районные организации отказались хоронить ее, поэтому НКВД района взяло расходы по похоронам на себя».
«В Чапаевском районе Западно-Казахстанской области семья учительницы средней школы употребляет в пищу собак и кошек».
«В Кугалинскую больницу в Алматинской области систематически поступают больные с отеками и участились случаи смертности от истощения».
Больницы не справлялись с потоком поступавших больных. В то же время именно благодаря хорошо поставленной работе санитарно-медицинских служб удалось избежать более крупных людских потерь. Длительный голод, недостаток витаминов, употребление водорослей, суррогатов зерна (которое голодающее население собирало на неубранных с осени полях и от употребления которого многие просто умирали) привел к довольно распространенной в те годы болезни — септической ангине.
К маю 1944 года в Казахстане было 9718 случаев заболевания ею. Из них 2603 — с летальным исходом. Чтобы выжить люди шли не только на поля.
«В колхозе «5 декабря» Зеленовского района Западно-Казахстанской области колхозники вырыли на скотомогильнике труп лошади и мясо разделили между собой. В Чапаевском районе той же области семья учительницы средней школы Сотниковой употребляет в пищу собак и кожу животных».
«Негативные явления»
А в письмах к Берии председатель КГБ Казахской ССР Богданов продолжает сухо фиксировать: на почве продовольственных затруднений среди колхозников, семей фронтовиков появились «негативные проявления». На деле крайняя нужда, невыносимый голод толкали крестьян на крайние меры, люди переставали бояться даже тюрьмы и расстрелов.
Колхозники стали уходить из колхозов в промышленные центры, требовать выдачи продуктов, не выходили на работу.
В колхозе «Свой труд» Тайпакского района Западно-Казахстанской области несколько женщин во главе с женой фронтовика Шерстенкиной пришли на рыбпункт и заявили: «Не дадите рыбы, мы покончим самоубийством, дальше терпеть голод не можем».
В селах Николаевка и Алексеевка Алматинской области группа женщин пришла в сельпо и заготовительный пункт зерна требовать хлеба.
Жена фронтовика Утугенова привела детей в правление колхоза «Октябрь» Приишимского района с просьбой: «Возьмите детей на воспитание, они голодают, я не в состоянии их прокормить». Многих матерей голод и страдания детей толкали на мысли о самоубийстве. Жена военнослужащего Филимонова написала мужу на фронт: «Чем так жить, лучше умереть. В колхозе хлеба нет, паек не дают. Придется нам здесь погибнуть. Люди ложатся голодными и встают голодными». Можно представить моральный дух бойца Красной армии, получившего такое письмо из дома.
В колхозе «15 лет РККА» Приуральского района Западно-Казахстанской области написав предсмертную записку со словами: «Совершаю самоубийство потому, что деться некуда, нет поддержки ниоткуда», — повесилась колхозница Гастель.
Жена фронтовика Толеутая Акшолакова — Лябиба Гусманова — войну пережила в поселке Семьяр Бескарагайского района Павлодарской области.
Как завуч школы она имела право на продовольственные карточки и зарплату в 200-300 рублей. Правда, на карточки так ничего и не получала, они валялись в шкафу без дела. Базара в селе не было. В магазине тоже ничего не продавалось. На 20 рублей женщина покупала несколько литров молока в день. Кормила им полуторагодовалого ребенка, сестру и сама употребляла в пищу. Поскольку других продуктов в доме не было.
— Непонятно, как мы пережили зиму! В школе, где я работала, детям и учителям давали горячий завтрак: 50 грамм черного хлеба и чай с сахаром. Эти 50 граммов я приносила малышу. Так и жили. Других продуктов не было. Многие сельчане кормились тем, что давал огород — картофель, овощи. Некоторые держали коров. Один знакомый отца человек, принес как-то мешок проса, в нем было килограммов пять. Это была почти роскошь по тем временам. Несмотря на повальный голод в селе, умудрялись даже отправлять посылки на фронт. Никогда не забуду, как однажды осенью все дети вышли в поле собирать колоски. Дома мы с сестрой эти колоски перемололи и испекли булочек, из которых потом наделали сухарей и снарядили посылку на фронт. Голодные дети делились последним куском с фронтовиками. Плакать хочется, когда вспоминаешь об этом.
Бахтажар Мекишев:
— Когда началась война, отца Мекиша отправили в Караганду, на шахту 18-Бис. У него был поврежден указательный палец, он не мог стрелять. Глубоко под землей в шахте он добывал уголь для военных заводов. На руках у матери здесь в Алматы осталось шестеро ртов. Она работала в школе истопницей. В маленькой пекарне женщины пекли черный, совершенно черный хлеб из отрубей, жмыха, остатков пшена и проса.
В тылу было хуже некуда. Люди голодали, пухли, умирали. В городе на карточки давали 300-400 граммов хлеба, который хлебом-то и назвать нельзя. О вкусе сметаны, масла, о сахаре — уже начали забывать. Студенты ходили в Каскелен просить початки вареной кукурузы. Многие унижались. Это было ужасно. Не ели разве что только кошек и собак. В общежитиях не было отопления, ходили в рваных валенках. Кстати, до сих пор вкус черного хлеба ощущаю во рту, когда вспоминаю те времена.
Меры приняты
Результаты проверок по голоду 1943 года были доведены до сведения руководства Казахской ССР. Были приняты немедленные меры. 16 марта 1944 ЦК Компартии Казахстана принял развернутое решение «О мерах по оказанию помощи нуждающимся семьям военнослужащих и колхозников продовольственными и промышленными товарами».
Далее в записке к Берии сообщается, что к 1 апреля 1944 года было решено открыть специальные столовые в колхозах, где имеются семьи нуждающихся в питании. В колхозах предписывалось создать бригады по отстрелу дичи и отлову рыбы.
В городах заработали раздаточные кухни. Ежедневно выдавали до 250 тысяч первых блюд. Семьям военнослужащих, проживающих на селе, было предложено произвести обмен запущенных коров на дойных, из числа отбракованных на мясосдачу.
Для общественного питания семей военнослужащих республика выделила большое количество продуктов: скота, мясных субпродуктов, овощных пюре, сухофруктов, свежей рыбы. Откуда только все взялось? В апреле и мае были срочно выделены фонды обуви, хлопчатки, швейных изделий, трикотажа, кожи для обуви, остатков тканей…Документ признавал: принятые меры в известной мере улучшат положение не сразу.
Однако…
Но ситуация в Казахстане требовала вмешательства со стороны государства. Были ли приняты какие-либо меры со стороны руководства СССР — об этом ведают лишь архивы и очевидцы тех лет. Между тем, республики Союза продолжали гнать и гнать план поставок фронту.
Хлебные регионы — Беларусь, Украина, средняя полоса России — оказались под врагом, в оккупации. Основными кормильцами фронта стали Урал, Сибирь и Казахстан.
В отчетном докладе Шаяхметова, о работе ЦК КП Казахстана, сделанном им на IV съезде большевиков Казахстана в 1949 году прямо говорилось: «Достаточно сказать, что за время войны колхозы и совхозы республики дали стране и фронту больше хлеба, чем за пять довоенных лет. Хлеба — больше на 30,8 млн. пудов, картофеля — на 14,4 млн. пудов, а колхозно-крестьянским сектором сдано больше мяса — на 15,8 млн. пудов, молока на 3 млн. 194 тыс. центнеров, шерсти — на 176 тысяч центнеров».
По данным российского историка В.Ф. Зимы, всего за 1941-45гг, от голода в СССР погибло 1,5 миллиона человек. 70% — жители села и эвакуированные беженцы. При этом далеко не все потери в советском тылу были оправданы. Спросите почему? Дело в том, что в военные годы страна располагала большими запасами продуктов питания. На 1 января 1944 на складах наркомата заготовок, было примерно 4 миллиона тонн зерна неприкосновенного госзапаса.
Анастас Микоян, заместитель председателя СНК СССР, который курировал торговлю, как-то писал, что к концу войны страна имела почти те же запасы хлеба, что и на начало войны!
Все для фронта, все для победы!
Комментирует Бауржан Жангуттин:
Что представляло собой сельское население СССР в войну? Почти 70 процентов личного состава Красной Армии составляли выходцы из колхозов, совхозов, деревень и аулов.
А это, значит, на фронт ушла основная сельская рабочая сила. Урожай было убирать некому. Нехватка продовольствия и как следствие — голод — были неизбежны.
На 80 млн. гражданского населения приходилось 11 млн. воинов Красной армии, находившихся на государственном обеспечении. Тыл должен был кормить и обеспечивать техникой, одеждой, продовольствием.
В зависимости от новых условий изменились нормы и формы государственных поставок. Предельно повышалась дисциплина и чрезвычайные условия служили поводом для применения жестких мер, которые мало отличались от периода «военного коммунизма».
В городе люди выживали за счет хлебного пайка. В него входило 7 кг муки в месяц на работающего и 3,6 кг муки — на иждивенца.
Летом горожане работали на полях в селе, но заработанные трудодни также не получали. Потому что все нормы устанавливались на местах, и местные организации эти нормы меняли.
Продукты, которые полагались по карточкам часто заменялись. Хлеб и мука — гнилой мороженой картошкой, продажа хлеба на рынке запрещалась. Картофель стоил 200 рублей за 1 пуд. Для сравнения — это была месячная зарплата учителя.
Люди стали писать в газеты, руководству. Например, много писем приходило в «Учительскую газету». В Казахстане много жалоб поступало из северных областей. Это были первые сигналы.
1943 год стал переломным не только в плане военных действий. Назревал кризис в экономике. И чем больше требовал фронт, тем страшнее становилась реальность в тылу. Голод 1943 года, по данным российских историков, коснулся ряда районов Кабардинской, Бурятско-Монгольской АССР, Читинской, Вологодской областей, Узбекской, Казахской ССР.
Горячее лето 1943-го
Лето 1943 года выдалось на редкость засушливым. Урожайность зерна в некоторых областях — едва достигает 4 центнеров с гектара. Большинство колхозов и совхозов плохо подготовилось к зимовке, не запасшись необходимым количеством кормов.
Боясь репрессий со стороны районного и вышестоящих руководства, многие председатели колхозов заносили в сводки «ложные, очковтирательские сведения о количестве заготовленных кормов и подготовке скотобаз к зиме».
Районные органы на их основе выдавали колхозам аттестаты готовности к зимовке скота. Однако этим дело не ограничилось. В справке народного комиссара внутренних дел Казахской ССР Богданова, которую тот направил Берии еще 31 марта 1944 года, в частности, говорится о том, что имело место расхищение и разбазаривание кормов.
Например, в Чкаловском и Пресновском районе Северо-Казахстанской области за два зимних месяца перерасход сена составил 50 тысяч центнеров. Оголился весь запас кормов.
В 20 колхозах Кугалинского района Алматинской области осталось всего 400 тонн сена — это 7,5 процентов от потребности. Начался массовый падеж скота. Колхозники стали забивать скот.
В Бельагачском, Новошульбинском, Абралинском и Маканчинском районах Семипалатинской области за время зимовки 1943-44 года пало 10 тысяч голов скота, а в отдельных районах — около 30% поголовья.
В Павлодарской области — только за осень 1943 года пало 73 тысячи крупного и мелкого рогатого скота, в Гурьевской — более 40 тысяч. Массовая проверка выявила подобную же картину в ряде районов Северо-Казахстанской, Западно-Казахстанской, Акмолинской, Кустанайской, Алматинской и Южно-Казахстанской областей. Истощение и бездействие ветеринаров привело животных к болезни чесоткой. Лекарств не хватает.
Было и такое
Впрочем, пока все население голодало, некоторые работники районов, пользуясь своим служебным положением, под видом брака отправляли скот на бойню.
Оформлялось это фиктивными актами. Вот лишь некоторые примеры: в Букеевском районе Северо-Казахстанской области за 1943 год под разными предлогами было забито и незаконно продано на рынке в живом виде свыше 8000 (!) голов скота, в том числе 90 лошадей и 700 голов крупного рогатого скота.
В Мангистауском районе Гурьевской области зоотехник составил фиктивные акты о падеже 115 голов скота, за что и был привлечен к ответственности.
В колхозе имени Серго Сары-Суйского района Джамбульской области орудовала целая шайка во главе с председателем колхоза, которая с помощью подложных актов расхитила 170 овец.
Злоупотреблениям способствовала еще и запутанность учета поголовья в колхозах и районных зоотехнических отделах.
При проверках становилось известно, что колхозы часто предоставляли заниженные данные, а излишки списывали. Ну, а чтобы скрыть недостачу районные власти заимствовали скот на время проверок у колхозников.
В Аксуйском районе Алматинской области таким вот чудесным образом было выявлено 700 лишних голов. Кстати, некоторые руководители вместо борьбы с разбазариванием и незаконным забоем скота, использовали колхозы и совхозы в качестве источников снабжения мясом ответственных работников района.
Например, в Аксуйском районе установлено, что в результате выбраковки и вынужденного забоя разбазарено 962 головы разного скота, из которых 400 голов получили работники партийных организаций, в том числе секретарь райкома партии, председатель райсовета и прокурор района и начальник райзо и другие.
Кто знает, будь таких негодяев на местах поменьше, победа далась бы народам Советского Союза другой ценой…
Сайт Караван.kz выражает благодарность Центральному государственному архиву кинофотодокументов и звукозаписи РК за предоставленные фотографии.