Почему запрещали казахское кино?

В картине-притче политическое руководство Казахстана усмотрело идеологическую ловушку. Об этом и многом другом рассказывает заслуженный деятель искусств Казахстана, режиссер театра и кино, профессор Виктор Пусурманов.
Куда бежит белая верблюдица?
«Судьба особенно не жаловала старого Мырзагали, а он не любил людей. Но свою белую верблюдицу, аруану, он берег и души в ней не чаял. А когда заболел и слег в больницу, аруане подрезали жилки глаз, чтобы она приняла местного самца и больше не смотрела в сторону белых гор. Родив, она окончательно ослепла. А когда верблюжонок окреп, она побежала с ним навстречу ветру. Мырзагали не стал удерживать животных…» — таково краткое содержание фильма.
— Мотивы, по которым запретили картину, сегодня выглядят смешными, — говорит Виктор Пусурманов, — Фильм был снят в 1973 году. Тогда немцы эмигрировали в Германию, евреи уезжали в Израиль… Посмотрев картину, третий секретарь по идеологии Имашев, сделал вывод, что картину в широкий прокат выпускать нельзя. Приезжали из Союза кинематографистов, «Мосфильма»… Кинодеятели все пытались понять, почему закрыли фильм? Кунаев задавал этот же вопрос Имашеву. В ответ услышал только: «Пожалуйста, я могу разрешить. Но дело в том, что когда немцы и евреи придут с претензией, что их не выпускают на историческую родину, (а в фильме верблюдицу, которая постоянно рвется на волю, наконец-то отпускают — прим. автора) мы окажемся в неудобном положении. Фильм вызовет определенные ассоциации. А я отвечаю за идеологию». Кунаев был бессилен что-либо сделать.
Кстати, Саттар Имашев после просмотра фильма спрашивал у режиссера: «Куда у вас бежит верблюдица?». Пусурманов поняв, что нет смысла что-либо доказывать, ответил: «В Китай он бежит». Но секретарь по идеологии юмора не понял.
Москва с огромным интересом отнеслась к картине, когда проверяющие смотрели, они говорили, что это фестивальный фильм, что это настоящее национальное кино, что фильм дает определенный эмоциональный отклик.
Через 15 лет комиссия при Госкино СССР, во главе с Андреем Плаховым сделала заключение: выпустить фильм в прокат. После чего съемочной группе выплатили все постановочные деньги. Плахов после фильма задал вопрос режиссеру: «А вы после этого фильма что-нибудь снимали?». «Снимал». «Не запили?» «Нет, не запил». «А вы знаете, сколько молодых режиссеров запило после подобных запретов!».
Из театра — на съемочную площадку
Первоначально историю о белой верблюдице Виктор Пусурманов хотел поставить на сцене казахского ТЮЗа, где он в те годы работал главным режиссером. Сценарий Сатимжана Санбаева привлек молодого режиссера тем, что очень уж походил на историю самого Пусурманова — сына репрессированных родителей, который рано познал сиротскую долю и позже воспитывался в украинской семье. Однако сложность заключалась в том, как показать на сцене жизнь животного. Не притащишь ведь на театральные подмостки настоящую аруану? Хотя к тому времени уже существовал прецедент с Холстомером, которого прекрасно воплотил на сцене Евгений Лебедев. Но то Москва! Большой драматический театр!
История с верблюдицей произошла в действительности. Сатимжан Санбаев был по специальности ветеринаром и жил в селе Шетпе Западно-Казахстанской области. Он хорошо знал психологию животных. В сценарии была выписана каждая деталь, каждый штрих. Чингиз Айтматов прочитав повесть, даже разразился статьей в «Правде». Сам Айтматов ведь тоже когда-то работал ветеринаром. Иначе как бы он написал «Прощай, Кульсары!».
Мысль о перевоплощении театрального режиссера в кинорежиссера поддержали главный редактор «Казахфильма» Олжас Сулейменов и директор киностудии Камал Исмаилов. Они сразу же предложили Пусурманову снимать фильм о Маншук Маметовой. Но тот сказал: «Как я могу? Я могу в четырех квадратных метрах это поставить, на сцене, но кино — совсем другое». И тогда его отправили на стажировку в Москву, к Михаилу Калатозову, который с это время снимал свой последний фильм «Красная палатка» с Клаудией Кардинале в главной роли. Позже эта картина была признана одной из самых удачных картин мастера.
Работа с Калатозовым стала хорошей школой для начинающего режиссера. Сразу по приезду из Москвы Виктора Станиславовича отправляют вторым режиссером к Султану Ходжикову, который работал над фильмом «Кыз-Жибек».
Там-то и познакомились будущие сопостановщики фильма о белой аруане Виктор Пусурманов и Асхат Ашрапов. Последний работал там оператором.
Почему Ашрапов вдруг из оператора превратился в сопостановщика?
— Я считаю, что в творчестве нужно быть честным, — отвечая на этот вопрос, говорит Виктор Станиславович, — Он во многом мне помог, давал дельные мысли по ходу съемок. А у нас порой с подметками срезают чужие, мысли… без зазрения совести. Я так не могу.
На главные роли… без кастинга
Нурмухан Жантурин, сыгравший в фильме Мырзагали, был утвержден на главную роль режиссером почти сразу. Вспоминает Виктор Пусурманов:
— У меня не было никаких сомнений, что именно он сможет сыграть эту роль. Помню, я ставил с ним спектакль «Всеми забытый» по Назыму Хикмету. Спектакль был гениальный. И все благодаря Жантурину. Это настоящая глыба таланта. У него очень тяжелый характер: он может провоцировать режиссера, издеваться над ним. Когда была премьера фильма «Там, где горы белые» в Доме кино, Нурмухан Жантурин приехал на премьеру в костюме «Бейбарса», он как раз снимался в этом фильме. Выйдя на сцену, он сказал всего одну фразу: «Белая аруана — это я». Он, как и аруана остался непонятый никем.
Бикен Римова тоже была мысленно утверждена мной на роль еще в процессе чтения сценария, хотя мне предлагали попробовать разных актрис. Даже были какие-то интриги. Но посмотрев пробные кадры, даже самые злые критики убедились, что Римова — единственная, кто подходил на эту роль. Она была земная и в то же время имела очень сложный характер. Она к тому же переживала сложный период в жизни: за неделю до съемок умер ее муж. Я на полмесяца задержал начало съемок, но никого не снимал. Ведь Жантурин и Римова еще по театру были мощными партнерами. Они понимали и чувствовали друг друга с полуслова».
Смоктуновский «купался» в тексте
Озвучил закадровый текст в фильме Иннокентий Смоктуновский. Для того, чтобы заполучить его Пусурманову пришлось задействовать все свое обаяние и московские связи. И когда Смоктуновский посмотрел материал, он настолько вдохновился, что готов был работать без перерыва. Ему хотелось работать на одном дыхании. Казалось, он схватил самую соль образов Мырзагали и верблюдицы-аруаны. По меткому образному выражению Виктора Станиславовича, Смоктуновский буквально «купался в этом материале». Да, над картиной работали действительно мастера своего дела. Музыку к фильму написала Газиза Жубанова, которая через музыку передала пение ветра и трубный крик аруаны. Мы поинтересовались у режиссера:
— Где вы взяли верблюдицу с верблюжонком?
— Привезли из Туркмении. Работать с животными очень сложно, нужно действовать по наитию, на инстинкте. Помните сцену, как дрожат ее ноздри, как будто она вспоминает родину, меловые белые горы? Чтобы снять это, мы три дня не показывали аруане верблюжонка…
— Что не вошло в фильм из повести?
Чтобы снять фильм, я прочитал много литературы об этой породе — аруана. Они очень отличаются от двугорбых верблюдиц, бурых. У них длинные ноги, трубный звук, и они не плюются. Они очень поэтичны. Родина белой верблюдицы — это Аравия, Туркмения, и для того, чтобы заполучить эту породу, казахи пригоняли их, но она не могла давать молока, поскольку не понесла верблюжонка. Ей была нужна случка. И тогда казахи делали случку c двугорбым самцом, бурой. Но аруана не вступает в связь с двугорбым, и тогда ей подрезают жилки глаз, чтобы она отвлекалась. За это она частично платится зрением, а когда родит и вовсе слепнет. Но мне вся эта физиология мешала. И поэтому чтобы сделать этот образ поэтическим, я снял такую сцену отраженно, то есть через чувства героев картины. О чем вообще картина? О зове родины, о любви к ней, которой не мешает даже слепота. О человеке, который даже собаки никогда не держал во дворе, а тут привязался к верблюду, о его одиночестве. О связи человека и природы.
В повести аруана погибает. Срывается с обрыва. Но я упустил это, и она не погибает, а убегает с верблюжонком, слепая на родину.
Эпилог
Сегодня Виктор Пусурманов преподает режиссуру в Академии искусств. Студенты любят его за честность и творческий подход во всем. Он настоящий мэтр, после разговора с которым, надолго заряжаешься созидательной энергией. Он единственный из режиссеров запрещаемого казахского кино, которого мы смогли разыскать в Казахстане. Уже нет в живых Мажита Бегалина, который снял «Уральск в огне» и «Следы уходят за горизонт». А ведь режиссера обвиняли в подражании западу и его режиссуре, которая якобы была бы непонятна советскому зрителю. О другом «запрещенце» — Жердеме Байтенове (режиссере картины «Синий маршрут») никто ничего не знает. Поговаривают, что он мог уехать за рубеж.
На фестиваль «Звезды Шакена», с презентационным показом фильма «Сага о любви дочери Чингисхана» приезжал уже российский режиссер — Булат Мансуров, фильмы которого не раз запрещались на территории бывшего Советского Союза. Один из них — «Тризна», был создан на территории Казахстана. С фильмом Пусурманова его связывает тот факт, что оба фильма пролежали на полке 15 лет. Интересно, что сам Кунаев усмотрел в картине «Тризна» Булата Мансурова намек на отъезд Солженицына. А ведь речь в нем шла об одном из видных казахских поэтов — Акане-сере.
— Тогда было такое время, много фильмов запрещалось. Ладно бы этим все заканчивалось. На режиссере практически ставили крест. Слава Богу, я выстоял в этом противостоянии и снял после «Тризны» еще много фильмов, — говорит сам Мансуров. Ему вторит и киновед Гульнар Абикеева:
— Вы посмотрите, какие фильмы выпускали на экраны в советское время. Если проанализировать казахстанские картины, то получается, что расцветало в основном детское кино. Стране и идеологии не нужны были сильные мужские характеры, не нужны взрослые образы, потому что никто не должен был выделяться.
Впрочем, историческая справедливость восторжествовала. Фильмы опальных некогда режиссеров уже давно живут своей жизнью и были показаны в рамках фестиваля «Евразия». Жаль только, что сегодня эти, не нашедшие в свое время своего зрителя картины, многим современным зрителям могут показаться немного наивными и неактуальными.
Ведь всему свое время. И в том, что оно было упущено — не вина зрителя.