Телефон недоверия

Историки вычислили: первый всплеск стукачества на Руси приходится на правление Ивана Грозного. Как гаркнет кто-нибудь «Слово и дело!» — и пропала головушка. И бегали к опричникам, и писали в Разбойный приказ, и, бывало, карьеру на том делали. А как опочил грозный царь, так доносчиков стали рвать на части. При Александре II появились первые террористы. Потребовалось выявлять крамолу, подготовку к покушениям, подстрекателей к бунтам, беспорядкам. Власти возложили на сотских и старост в деревнях обязанность сообщать о подозрительных лицах и действиях. В городах полиция ту же задачу поставила дворникам, трактирщикам, служащим гостиниц, публичных домов и прочих заведений.
Эта система работала вплоть до 1917 года. Поэтому, когда большевики призвали всех к бдительности перед лицом опасности со стороны «контрреволюционеров», «вредителей» и прочих «врагов народа», якобы повсюду кишевших, то призыв упал на давно подготовленную почву. Кто из страха, кто из выгоды, кто по убеждениям и заблуждениям, но «застучали» повсеместно, и во всех архивах скопились тонны и тонны доносов. Страна Советов во всех регионах впала в настоящую психическую пандемию общей подозрительности, принимавшей патологические формы. Работник британского посольства Александр Верт в воспоминаниях пишет, как одна дама вызвала особистов, увидев, что спутник Верта идет по затемненной по случаю войны Москве с сигаретой в зубах и тем, по ее мнению, сигналит вражеским самолетам.
Находились и такие, что превратили доносительство в своего рода хобби и спорт. Трагедий семей, ставших жертвами такого ябеднического зуда, неисчислимо много. Поэтому у населения выработалась стойкая аллергия на добровольную передачу информации о ком-то «в органы». Это считается грязным и недостойным делом. Стукачи 30-х избежали кровавой мести со стороны жертв и их родственников, но общество в целом выработало брезгливое отношение к этому контингенту.
— Проблема своевременного получения информации об угрозе совершения преступления — к примеру, террористической акции, складывается не только из исторически приобретенного отвращения к информированию о подозрительном — увиденном и услышанном,- говорит психолог Александр Переведин. — Вторая сторона проблемы — в массовом недоверии к правоохранительным органам, поскольку они в период репрессий проявили себя как бездумная машина. И народ между словами «суд» и «расправа» поставил знак равенства, считая, что находится в состоянии перманентной войны с властью. Поэтому тесное сотрудничество населения с органами, утратившими его доверие, пока, я думаю, невозможно.
Да и как посотрудничаешь с ними, если полицейские зачастую просто отбояриваются от заявлений, боясь «глухарей» и «висяков». Если участкового чаще всего днем с фонарем не сыщешь. А уж сколько, подобно унтер-офицерской вдове, чистят и чистят они свои ряды, не в силах одолеть непобедимую коррупцию. Да свидетельствовать — себе дороже.
Вот он — узловой момент. Ну, сообщил ты о подозрительном типе или деле. Так тебя, во-первых, затаскают по кабинетам. Во-вторых, жди мести со стороны разоблаченных. Ведь системы защиты свидетелей как не было, так и нет. И когда будет — бог весть. Вот и выбирай, какое из зол меньше: пройти мимо, благоразумно «закрыв глаза», или не смолчать, но практически гарантированно получить проблемы.
Еще в начале года Министерство внутренних дел РК заявило о том, что прорабатывает вопрос о возможности материального поощрения лиц, передавших достоверную информацию о сбытчиках наркотиков. В частности, речь шла о сообщениях, переданных по телефонам доверия. «Данную акцию предполагается сделать широкомасштабной и долгосрочной, предполагается ее разрекламировать в учебных заведениях страны, ночных клубах и местах массового досуга молодежи», — сообщалось в официальной информации. И здесь же говорилось, что в комитете по борьбе с наркобизнесом и во всех его региональных подразделениях в настоящее время действуют телефоны доверия, однако анализ свидетельствует об их малой эффективности.
По мнению специалистов, для образования здоровой информационной связи «население — органы безопасности» необходим целый комплекс мер. Первая — контроль общества над правоохранительными органами. То есть они — для общества, а не наоборот, как сейчас и в прошлом. Вторая — выборность участковых и регулярная отчетность их перед населением с вынесением им доверия или недоверия, отчего зависит продолжение их работы в занимаемой должности. Только тогда стена недоверия между полицией и населением падет. Я бы предложил еще восстановить давно забытый институт постовых. Помните, как в советских стихах про дядю Степу? Дворник, любой житель должен всегда и везде видеть стража порядка, чтобы в любой момент к нему обратиться. Но это так, благие пожелания. Понятно, что на реализацию любого из них требуются усилия и, прежде всего, средства, которых почему-то всегда не хватает. Нам бы, по крайней мере, реально, а не мифически защитить свидетеля. Может быть, тогда в обществе постепенно изменится отношение и к телефонам доверия, в которых, в общем-то, при здоровой психике граждан и их добровольном желании помочь правопорядку, ничего дурного нет.
Во многих западных странах это у людей в крови. Заметить какой-то непорядок и промолчать они просто не могут. Информацией о сигналах дорожно-патрульной службе про водителей, севших за руль после застолья и передвигающихся в таком-то направлении, здесь никого не удивишь. Анонимные сигналы, исходящие зачастую от друзей и родных нарушителя, помогают предотвратить серьезные происшествия: ведь наказание даже близкого человека ничто в сравнении с угрозой жизни людей. Представляете такое у нас? А там — наоборот: «настучать» на нарушителя, презревшего какой бы то ни было закон (именно так: какой бы то ни было!), не есть акция аморальная, а напротив, соответствующая правосознанию и моральным критериям в их гармоничном единстве. В развитом и длительно существующем гражданском обществе законопослушание в виде информации о ближнем своем, нарушившем порядок, является его составной частью, поскольку не противостоит обществу и каждому его члену, а служит их интересам. Неприятие любого нарушения является здесь таким же естественным состоянием, как активная и немедленная реакция здорового организма на вторжение болезнетворного вируса. И, значит, явление «доносительства» — вполне морально. Да и не доносительство это, пожалуй, а скорее — неравнодушие к любой аномалии в общественно признанных нормах жизни. К тому же, большинство граждан действительно верят своей полиции…
Агитплакат с сайта www.lechaim.ru