Вы рассуждаете об изменениях в демографии Прибалтики, которые в случае активизации конфликта на Украине могут стать необратимыми. Чем этот тезис можно обосновать?
Юрий Шевцов: Прибалтику я знаю, наверное, неплохо: семь лет жил в Вильнюсе, с 1991 по 1998 год, работал научным сотрудником в отделе истории и теории культуры Института культуры и искусства академии наук Литвы. Ко мне Литва отнеслась очень хорошо, и я благодарен этой стране за многое. Я просто вынужден как исследователь констатировать факты, которые у некоторых людей могут вызвать сожаление. Я считаю, что война на Украине может привести к еще большему изменению демографической ситуации в регионе между Балтийским морем и Полесьем в пользу славян, чем это наметилось после распада СССР. Пока — не более того.
Чем можно обосновать ваши тезисы?
Давайте посмотрим сами. На момент начала войны в Украине ситуация была следующей: численность населения Литвы упала с 3,7 миллионов человек в 1989 году до 2,95 миллионов по состоянию на 1 ноября 2013 года. Причем, когда я жил в Вильнюсе, столь резкого падения еще не было. В Латвии наметилась та же тенденция — с 2,7 миллиона человек в 1989 году до 1,99 миллиона по состоянию на 1 августа 2014 года. В Эстонии население уменьшилось, может, и не так заметно, но все равно внушительно: с 1,6 миллиона человек в 1989 году до примерно до 1,3 миллиона человек по состоянию на начало 2014 года. Собственно, в Эстонии ситуация в целом лучше, чем в Латвии и Литве. Буквально исход населения начался с начала нулевых, по мере того, как открылась возможность для массовой миграции жителей прибалтийских стран в богатые страны ЕС.
В XIX веке через подобное прошли скандинавские страны, откуда, в основном перебирались в Америку. Но они лежат на отшибе, на окраине Европы. А в случае с прибалтийскими государствами мы имеем исход населения из стран, у которых рядом очень многолюдные славянские страны. И у славян такого исхода населения нет. Так что в Прибалтике сложится по последствиям иная ситуация, чем в Скандинавии.
То есть, интенсивнее всего Прибалтика теряла население после своего вступления в Европейский союз. Чем обусловлен этот процесс?
Да, основные потери населения пришлись на период после вступления этих стран в ЕС и являются следствием в основном трудовой миграции молодежи в страны северной Европы: Великобританию, Ирландию, Испанию, Германию. Трудовая миграция увела за границу тот демографический ресурс, которым обладали эти страны в деревне. Как везде, где не закончена урбанизация: работы нет или платят очень мало, народ вокруг спивается, качество жизни ужасное. А тут открылась возможность приехать в Лондон или Дублин и при тех же затратах труда получать гораздо больше за работу, жить в богатой стране и, что очень важно, есть шанс сразу попасть на местный богатый социальный пакет: пособия детям, иногда квартира от муниципалитета, разного рода иная материальная помощь. Это в литовской деревне людям и не снилось.
В итоге, деревня и малые города обезлюдели. Население сконцентрировалось в основном в крупных городах и их окрестностях. При этом произошло сокращение численности населения крупных городов. В Риге, например, на момент выхода из Союза проживал почти миллион человек, а 2013 году в столице Латвии проживает 696 тысяч человек. Уменьшилось, но не так катастрофически население Таллина, Каунаса и Даугавпилса.
Помимо всего прочего, трудовая миграция совпала с падением рождаемости и привела к ускоренному старению населения Прибалтики. Так, численность школьников в Латвии, например, за пять лет упала примерно на треть. Вспышка миграции обозначила ту новую глубокую демографическую яму, которая приведет к ускорению темпов сокращения населения в 20 годах текущего столетия только за счет падения рождаемости, без учета продолжающейся трудовой миграции.
К чему это может привести?
Основными последствиями происходящего демографического кризиса трех прибалтийских государств являются очень быстрые темпы старения населения. Понятно, что ложится открытой и косвенной нагрузкой на экономику этих государств и делает проблематичным улучшение инвестиционного климата в этих странах. Фактически это закладывает замедление темпов экономического роста этих стран при любой экономической политике. Становятся трудновыполнимыми крупные инвестиционные проекты в сфере высоких технологий. Болонская система образования и возможность отъезда молодежи в близко расположенные богатые страны ЕС изымает из этих государств рабочую силу, способную к творчеству, реализации крупных проектов, и просто к сложной работе. Прибалтийским государствам остается развитие, прежде всего, сферы услуг: транзит, приграничная и посредническая торговля, производство сельскохозяйственного сырья, туризм и так далее.
Я, в основном, бываю в исключительно благоприятном в этом плане городе Прибалтики — в Вильнюсе. Но даже там эта проблема видна в постоянных разговорах о сокращении количества студентов, поступающих в университеты и в школы. Часто люди рассказывают о детях, которых родители оставили на бабушек, уехав на заработки, а те не справляются с воспитанием подростков. Часто рассказывают о совершенно состарившейся деревне и малых городах, где остались «одни старики». Просто уехали молодые очень далеко и в другую страну…
«Латышская культура встала на грань угасания»
Похожие процессы мы можем наблюдать и в регионах России…
Да, это все, как было в русской или восточно-белорусской деревне в 70-80-годах XX века, и позже, в западных области России (кроме Калининградской). Похожие процессы происходили в восточных воеводствах Польши. Псковская область России — вообще образец для демографов, как миграция может свести область фактически к трем городам. Подляшское воеводство Польши также лидирует в своей стране со схожими тенденциями. Отличие ситуации в прибалтийских государствах от ситуации в западных областях России и восточных воеводствах Польши в том, что миграция в основном увела население за пределы национальных государств, а не привела к росту крупных городов на территории своих стран. Это отличие остро чувствуется психологически. Для трех маленьких народов это привело к сложным культурным последствиям. Латышская культура встала на грань очень резкого угасания. Произошло резкое сокращение численности латышей при негативной внутренней демографической структуре: вместо деревни, которая была традиционно опорой латышской идентичности, приходит город, очень заметно растет доля стариков. Молодежь массово ориентируется на отъезд за границу, а не на строительство национального государства и его развитие. Государству все сложнее нести социальные траты и опекать стариков, то есть разрушается привычная с момента возникновения латышского национализма как идеологии ориентация на традиционные крестьянские ценности. Старики оказываются брошенными молодыми, уехавшими за лучшей жизнью. И этот всесторонний кризис касается маленького народа, а не крупного, народа у которого очень невелик запас прочности. И не видно предпосылок этот кризис остановить. Миграция затронула примерно равномерно славян и латышей. Около 60 процентов населения Латвии сегодня составляют латыши.
Такие процессы, как правило, очень сложно остановить, если они накладываются друг на друга.
Безусловно, переход этих народов к очень низкой численности при негативной демографической структуре уже состоялся, и остановить падение уже невозможно. Наиболее драматичны эти последствия опять же для латышей. Если эстонцы в культурном отношении являются частью обширного финно-угорского сообщества народов, то латыши и литовцы — это два последних балтийских народа, у которых нет культурной метрополии, аналогичной Финляндии и отчасти Венгрии для финно-угров, или же России для русских и русскоязычных.
Литва все-таки демонстрирует самые лучшие показатели — и не факт, что в этой стране обязательно произойдут изменения настолько катастрофические.
Да, Литве проще за счет общей численности населения, которая дает определенный запас прочности по сравнению с теми же Латвией и Эстонией, и выигрыш за счет него во времени для выработки стратегии, которая замедлила бы демографическое угасание. Ну и, кроме того, позитивные тенденции обусловлены близостью самого крупного города Литвы и столицы Вильнюса к Белоруссии, особенно к Минску. Белорусы занимают первое-второе место по количеству посещающих Литву граждан других стран. Если брать по туристам выходного дня, то без сомнений первое место. Это в основном жители Минска. Это своего рода шоппинг-туризм (по гипермаркетам Вильнюса) в сочетании пивным туризмом — посещением кафе и ресторанов Старого города Вильнюса. Минчанам нравятся сувенирные улочки Вильнюса. После мегаполиса это большой приятный контраст, чтобы отдохнуть в выходной день. Это дает рабочие места Вильнюсу. А, вот, до Риги, например, от Минска далеко и там такого эффекта нет. Приграничная торговля и туризм в тени Белоруссии сделали возможным феномен: Вильнюс — единственный крупный город среди трех прибалтийских государств, который после распада СССР почти не потерял в численности населения.
Ситуация в сопредельных регионах России и Белоруссии кардинально отличается от таковой в странах Прибалтики?
Калининградская область и Белоруссия демонстрируют иной вариант демографического развития. В Калининградской области, к примеру, в 1989 году проживало 870 тысяч человек. К 2013 году здесь проживает уже на сто тысяч больше. В Белоруссии — на момент распада СССР проживало 10,2 миллиона человек, а на начало 2014 года было зафиксировано 9,5 миллиона человек, то есть было продемонстрировано небольшое падение численности населения. Однако это снижение стало преодолеваться. В нынешнем году было объявлено, что впервые с момента распада СССР в 2014 году в республике начался прирост населения.
В Белоруссии население также уходит из деревень, и деревня стареет, но у нас нет таких социальных контрастов как в Литве в деревне. Государство вливает большие средства в социальную сферу. Урбанизация все равно, конечно, деревню съедает. Однако в отличие от Литвы, Беларусь имеет относительно невысокий уровень трудовой миграции за свои границы. Если в Литве безработица обычно выше 10 процентов, то в Белоруссии около 1 процента. Молодежь, которая покидает деревни, в основном, перебирается в белорусские города. А горожане не особо едут за границу. Кроме того, Беларусь принимает заметное количество внешних мигрантов. Отсюда и более благоприятная ситуация с рождаемостью.
В конечном счете, дело в специализации страны на мировом рынке. Индустриальная экономика способна прокормить, как правило, больше населения, чем экономика слаборазвитой в технологическом отношении страны, основанная на сфере услуг. Это в Германии можно говорить о постиндустриальной эпохе и переходе к экономике услуг, понимая под ними IT, образование, науку и технологии и обслуживание этих высокооплачиваемых специалистов магазинчиками и питейными заведениями. В прибалтийских странах сфера услуг — это реально основа экономики, без особых высоких технологий. Это хорошо видно на примере литовского продовольственного экспорта в Россию, каким он был до недавнего введения санкций: около 80 процентов экспортируемых продуктов были произведены не в Литве…
То есть, основа демографии — в данном случае индустриальная политика государства.
Еще раз, причины такой ситуации я вижу в сохранении белорусской промышленности, а также особых мерах по стабилизации экономики в Калининградской области, предпринятые правительством РФ. Все эти факторы, скорее всего, сохранятся и в будущем.
«Перед нами парадоксальный процесс усиления славян»
Теперь перейдем к конфликту на Украине…
Прогноз демографического развития региона между Полесьем и Балтийским морем перед началом войны на Украине был очевиден. Специалисты прогнозировали падение численности населения трех прибалтийских государств. Как правило, эксперты исходили из того, что сохранятся уже устоявшиеся темпы падения численности населения в 1-1,5 процента в год. К 2030 году ожидалось, что в Литве будет проживать около 2,5 миллиона человек населения, в Латвии — 1,5 миллиона, в Эстонии — 1-1,2 миллиона человек. В свою очередь, население Калининградской области и Белоруссии должно было бы незначительно вырасти. К 2030 году ожидалось продолжение усиления значения в регионе славянского компонента, как с точки зрения культуры, так и демографии.
Однако война на Украине создала предпосылки для резкого изменения этих тенденций. Увеличивается поток переселенцев и беженцев из Украины в Калининградскую областьи в Белоруссию. Потенциальный масштаб этого процесса пока не ясен. По официальным данным, за полгода в 2014 году в республику прибыли 26 тысяч украинцев, которые стремятся остаться и закрепиться на новом месте.
Белоруссия приняла несколько актов, которые резко облегчают украинцам получение вида на жительство и права на работу в республике. Созданы списки по областям мест работы, куда их берут сразу с предоставлением жилья. Это в основном в деревне. Есть попытки вывезти в страну целые коллективы конструкторских бюро и промышленных предприятий, которые владеют уникальными технологиями. Дети украинцев также сейчас приравнены в правах к белорусам и могут свободно посещать белорусские школы. В общем, заметное количество украинцев может быть принято быстро и интегрировано в белорусское общество как «свои».
Все же мы об Украине…
А это было необходимое отступление. Теперь об Украине. Углубление экономического кризиса зимой 2014-2015 годов, и дальнейшее обострение политической ситуации в республике создают вероятность взрывного роста этой миграции. Скорее всего, речь может пойти о сотнях тысяч и, может быть, миллионе беженцев, если исходить из обычного для локальных войн процента населения, которое вынуждено оставлять зоны бедствия. Неизбежен рост численности беженцев из Украины и в Калининградской области.
Также известны данные соцопросов в Литве и Латвии о поведении населения в случае угрозы войны с Россией. Почти пятая часть респондентов говорили, что в таком случае покинут страну. Обострение напряженности между Россией и Западом в случае продолжения войны на Украине, скорее всего, стимулирует миграцию из прибалтийских государств, негативные демографические процессы ускорятся. Кромет того, эта миграция, возможно, примет более ярко выраженный этнический характер. То есть, представители коренного населения будут больше склонны к отъезду, а русскоязычные — останутся.
То есть, мы свидетели парадоксального процесса усиления славянского этнического характера населения региона между Полесьем и Балтийским морем. И это происходит несмотря на, и даже в силу членства Литвы, Латвии и Эстонии в Европейском Союзе и НАТО. При этом Калининград вообще может стать достаточно скоро вторым по численности населения городом в южной части Балтики после Санкт-Петербурга. И сложно представить, что может остановить этот процесс со своей внутренней логикой. Война на Украине обострила все те изменения, которые происходят между Полесьем и Балтийским морем: увеличение славянского начала и очередная фаза угасания прибалтийских народов.