Помощь есть или ее нет?

Бывшие заключенные тоже попали в разряд «нуждающихся и незащищенных». Только чем реально им можно помочь? Говорят, год тюрьмы настолько ломает психику, что восстановиться, стать нормальным человеком и вписаться в общество практически невозможно.
Итак, в департаменте труда и соцзащиты Алматы вам бойко перечислят по списку помощь, регламентируемую законом. Список небольшой: оформление документов, предоставление жилья, помощь в трудоустройстве, курсы обучения. В целом все очень правильно, логично, законно и… до ужаса формально. Так и мерещится отчетность: охватили — столько-то, приобщили — столько-то, спасли от плохой жизни — столько, поставили на путь истинный — вот сто-о-олько.
А реальность такова, что все знают, насколько эта помощь неэффективна. В центры социальной помощи после тюрьмы заглядывают единицы. Вот и получается, что соцзащита есть, а результата от нее никакого. У людей ничего не меняется. Жизнь, завязанная в узел, (а у каждого «бывшего» простой судьбы не бывает), мало кого интересует.
Что написано пером
Итак… помощь, гарантированная законом. У большинства, вернувшихся из мест лишения свободы, нет документов. Без них, как известно, новую жизнь не начнешь. Районные центры занятости берут на себя оформление удостоверения личности, СИКа и РНН. Тут же подыскивают работу. Предлагают сходить на курсы, обучиться новой профессии. Пока человек учится на курсах, получает дорожные деньги — 625 тенге в месяц и жилищные субсидии (деньги на квартплату). А если он нигде не проживает (ушел в тюрьму с конфискацией имущества, вернулся — гол как сокол), ему предоставляют временное место в приюте для взрослых (в бомжатнике). Без документов можно работать временно на общественно-полезных работах (красить, копать, разносить повестки и т.д.) В месяц платят 10 тысяч тенге. Но! На работу надо ходить каждый день. Проверяющий человек строго табелирует отработанный день — ставит восьмерки. Имеющий временную работу, не имеет права на другую помощь от государства. Если человек потерял работу, он может снова встать на учет в центр. Государство не платит за жилье, снятое в аренду.
А если человек не в состоянии ни учиться, ни трудиться, и справки по этому поводу имеются, ему назначается адресная помощь в размере 2283 тенге в месяц, и государство берет на себя плату за квартиру. Вот такая забота. Все эти блага и заложены в новый закон. Считается, что этой «подъемной» помощи вполне достаточно, чтобы человек «поднялся». Однако те, на кого эта забота распространяется, говорят, что государство обманывается: на самом деле помощь не помогает!
Нам хлеба не надо, работу давай
Возьмем, например, трудоустройство. Ведущий специалист центра Б. Санырбаев, который как раз занимается подбором вакансий для бывших заключенных, считает, что каждый работодатель хочет взять на работу хорошего сотрудника. Может ли им быть человек, вернувшийся из зоны? Может! Но опасность ошибиться в человеке есть, и работодатель всегда об этом помнит. Поэтому когда центр занятости предлагает свои кадры (людей из мест заключения), хозяин однозначно против. И это — нормально.
Люди сидели за убийства, крупные кражи, разбой, а теперь стали примерными гражданами? Однако ни один работодатель не имеет права отказать центру и сказать: «Нет!». Они вынуждены принимать таких людей, потому как есть официальное положение о том, что работодатели должны обеспечить занятость людей из целевых групп, помочь с трудоустройством. Собственно на этом долженствовании и держится гарантированная социальная помощь, заложенная законом. Поначалу работодатель делает вид (а что ему еще делать?), что вроде бы охотно берет человека к себе, но у него есть тысяча и один способ избавиться от него в любой момент. Что они и делают. Можно ли эту ситуацию как-то контролировать? Можно, по крайней мере, государство пыталось это сделать.
Оно приняло закон «О занятости населения», который оговаривал интерес работодателей в такой благотворительности. Суть заключалась в том, что те, кто сохранял рабочие места для целевых групп, должны были иметь определенные выгоды. Однако механизм стимулирования до сих пор отсутствует. Поэтому, когда центр занятости просит принять на работу тех или иных людей, предприниматели резонно замечают, а что они за это будут иметь? По закону им причитаются либо льготы, либо снижение налогов, либо помощь государства (написано же «стимулирование»). На самом деле стимула нет. Значит и хороших мест для трудоустройства «целевиков» нет.
Какую работу может предложить центр человеку, который сидел за убийство или хищение государственного имущества? Оказывается, самую разную. Люди работают сварщиками, строителями, водителями, официантами, поварами, дворниками, охранниками, крановщиками, слесарями. Предприятий, которым нужны рабочие руки, много. Другое дело, что за 10-13 тысяч никто не хочет туда идти. А повышать зарплату такому контингенту предприятиям не интересно… Вот и получается, что хорошую работу и зарплату люди не видят, а на небольшой зарплате (с таким прошлым) долго не продержишься. Тот, кто работает, говорят, что на 10 тысяч тенге в месяц квартиру не купишь, полноценную жизнь не построишь, от старых друзей не убежишь. Безысходность? Когда об этом говоришь с социальными работниками, те соглашаются и признают, что социальная защита есть, а на деле…кто себя защищенным чувствует? На учете в центре состоит женщина, которая вернулась из тюрьмы абсолютно больная. Ей выделили соцпомощь, жилищные субсидии, но как она живет на две тысячи в месяц? Все деньги уходят на лекарства. Питается тем, что около церкви подадут. Чувствует ли она себя защищенной?
Психолог, ниточку распутай!
А вот в Караганде социальные работники считают, что прежде чем бывшему зэку работу искать, нужно решить его психологические проблемы. Тем Караганда и славится! Там работа с бывшими заключенными начинается с душевной беседы. Убийцы, насильники, воры, разбойники… идут исповедоваться? Смешно конечно, но говорят, опыт есть, и даже передовой.
Психологи карагандинского управления труда и социальной защиты населения считают, что контингент из числа «бывших», очень сложный, терапевтируется плохо. Но другого способа адаптировать человека к свободе нет! Нужно изнутри его «подкрутить, подремонтировать», чтобы ему самому потом легче было делать выбор с работой, жильем и новыми жизненными ценностями.
Карагандинцы утверждают, что, проблема социальной защиты бывших зэков не в убожестве ассортимента государственных услуг, и не в дурном качестве их исполнения, а в том, что у людей этой категории есть главная проблема — психологическая. Но за время психологических проб со спецконтингентом, уже стало ясно, что и психология — не панацея.
70 процентов бывших заключенных, по наблюдениям психологов, не поддаются психокоррекции. Им кажется, что избавить их от всех проблем, может только хорошая зарплата, долларов в 300!
Если бы им дали эти деньги (так и говорят — дайте нам их), тогда они подружились бы с законом и жили как добропорядочные граждане. Но поскольку таких заработков им никто не предлагает, они оправдывают свое незаконное поведение тем, что плохая жизнь толкает их на преступление. Такие люди чаще всего возвращаются в тюрьму и очень быстро.
Есть и другие люди. Те вообще не хотят работать. Пофигисты. Выходят из тюрьмы и нанимаются на разовые работы, «спускают» заработанное за один день и «шлангуют» дальше. Вызывать их на психотерапию — бесполезно. Они ничего не хотят менять в своей жизни, иногда открыто говорят о том, что люди они пропащие, им уж ничто не поможет. Помочь себе сами — они не хотят. Такие на свободе чаще всего спиваются, при этом бесконечно сетуют на неустроенность жизни и на отсутствие перспектив.
И только маленький процент бывших заключенных выходят на свободу со стойким желанием не возвращаться в тюрьму, вытравить из себя ее присутствие раз и навсегда. Такие сами охотно идут в центры занятости, активно ищут работу, ходят на курсы, повышают квалификацию, цепляются за жизнь. Консультации психолога идут на пользу. Почему? Потому что у них есть внутренний ресурс, на который они могут опереться и начать новую жизнь даже при минимальной помощи государства.
Но психолог в центре занятости для бывших заключенных — пока редкость. Караганда экспериментирует. Все остальные города живут по букве закона. Не удивительно, что соцработники два года подряд уверенно говорят о соцпомощи, а получатели этой помощи ее не ощущают.