Официальные приставания

В их лица летят плевки и оскорбления, потому что так уж устроен человек — в состоянии обиды и агрессии он видит зло в том, кто стоит перед ним и молча (ну, или уговаривая) придерживает за рукав.
Их бьют, толкают, сбрасывают с лестниц. Судебный исполнитель. Не так давно в Астане проходил первый съезд людей этой, прямо скажем, нелегкой профессии. В работе форума принимали участие руководители судебных исполнительных систем и международные эксперты из двенадцати стран: России, Франции, Германии, Чехии, Словакии, Польши, Болгарии, Китая и других. Проблемы у всех, в общем-то, схожие. Несовершенство нормативно-правовой базы, недостаточное материально-техническое обеспечение, взаимодействие с госорганами, проблемы взыскания с госучреждений, социальная незащищенность.
Судебный пристав — человек, который не должен знать, верное ли решение принял суд. Его дело — это решение исполнить, независимо от собственных симпатий или антипатий, погодных условий, наличия детей и прочих, прочих, прочих факторов, которых великое множество в нашей повседневной жизни. Даже если таковое решение кажется ему нелогичным и слишком суровым.
Работа такая. Не нравится — ищи другую, с таким же окладом в 19 тысяч казахстанских тенге. Не знаю, как насчет железного здоровья и веры в человечество. Одно можно сказать точно — слабые нервы здесь не годятся. По словам председателя Верховного суда Кайрата Мами, в прошлом году судебными исполнителями было взыскано более 60 миллиардов тенге, 10 из которых поступило в госказну.
Важнейший вопрос — введение в Казахстане частного института судебного исполнения.
Несмотря на проводимые в последние годы реформы, значительного улучшения дел в этой сфере не произошло. При выборе направления совершенствования системы принудительного исполнения неплохо бы определиться, будет ли она основана на прежних принципах, либо необходим переход к иной модели.
По словам председателя комитета по судебному администрированию при Верховном суде РК Бахытжана Абдраимова, многие страны мира давно перешли от государственного судебного исполнения к частному. Существует ли такая возможность у нас?
Разумеется, в определенных рамках участия негосударственных организаций в исполнительном производстве? Ведь сегодня, по мнению ведущих экспертов, пристального внимания заслуживает частноправовая организация системы принудительного исполнения.
— Это обусловлено неэффективностью государственной системы принудительного исполнения и неспособностью ее в полной мере обеспечить потребности рыночной экономики в быстром и реальном принудительном исполнении актов юрисдикционных органов, — считает юрист Нурдаулет Катранов. — В цивилизованных странах государственная организация системы принудительного исполнения сегодня уже практически не применяется, поскольку произошло перераспределение ряда исполнительных функций в пользу различных частных организаций.
Например, законодательство Испании предусматривает возможность совершения определенных исполнительных действий лицами и организациями, не входящими в судебную систему, в частности, реализация арестованного имущества доверяется специалисту либо специализированной организации, принудительная реализация прав залогодержателя производится нотариусом и т. д. Частичное перераспределение исполнительных функций произошло в Германии, где сейчас существует около 650 частных фирм, занимающихся взысканием долгов, 453 из них входят в Федеральную ассоциацию компаний по взысканию.
Частноправовая организация принудительного исполнения характеризуется тем, что судебный исполнитель самостоятельно организует деятельность по исполнению документов и несет при этом полную имущественную ответственность за ее результаты.
Такая система сегодня существует во Франции, Бельгии, Венгрии, Люксембурге, Нидерландах, Италии, Греции, Литве, Польше, Португалии, Эстонии и ряде других стран, взявших за основу французскую систему. Судебный исполнитель при такой модели наделяется полномочиями от имени государства. Его деятельность находится под контролем суда (судьи по исполнению), прокуратуры, важную роль при этом играют различные профессиональные организации судебных исполнителей.
По мнению большинства исследователей, преимущества такой модели принудительного исполнения заключаются в том, что она более приспособлена к осуществлению хозяйственной деятельности субъектами гражданского оборота в условиях рыночной экономики, что и обусловливает ее привлекательность для многих стран, реформирующих свои системы принудительного исполнения (Беларусь, Литва, Латвия, Россия, Эстония, Украина и другие).
Не менее важное преимущество — снижение уровня затрат государства.
Юристы считают, что к числу безусловных плюсов можно отнести и то, что государство снимает с себя бремя финансирования системы органов принудительного исполнения, и оно ложится исключительно на должников, что служит стимулирующим фактором для добровольного исполнения судебных актов. Тем самым модель ставит оплату деятельности судебного пристава в прямую зависимость от ее результатов, что, как мы понимаем, весьма подогревает его энтузиазм. А так, что ж: пришел раз — замок висит на двери, пришел другой — тот же замок. Ну и шут с ним, зарплата-то по-любому капает. Если же пристав будет зарабатывать «сдельно», то и рвения у него будет поболе.
К тому же, совершенно ясно, что необходимо повышать престиж профессии судебного пристава, стимулировать приток квалифицированных кадров в систему принудительного исполнения — и это не менее важное следствие перехода к частноправовой модели принудительного исполнения.
Есть и минусы. То же стремление к росту собственных доходов может привести к элементарному вымогательству. Личностью судебного пристава и в особенности информацией, которой он располагает, могут заинтересоваться криминальные ребята.
К примеру, имущество должника, его общая хозяйственная деятельность, въезды-выезды, система охраны и т.п. И это уже не киношный детектив, это наша с вами действительность. Отсюда — вывод: людей с улицы в приставы тоже не наберешь, должен существовать какой-то конкурс.
— Одна из последних стран, внедривших французскую модель исполнительного производства — Литва, — рассказывает юрист Нурдаулет Катранов. — С января 2003 года литовские судебные исполнители утратили статус государственных служащих, получив статус «свободных профессионалов». Замещение должности судебного исполнителя проводится на конкурсной основе.
Закон обязывает кандидата иметь университетское юридическое образование. Повышению качества исполнения способствовало и закрепление принципа полной имущественной ответственности судебного исполнителя за нанесенный им неправомерными действиями ущерб клиенту.
Корпоративная ответственность судебных исполнителей повышает уровень доверия к системе принудительного исполнения государства и в то же время ложится дополнительным бременем на взыскателя. Особенностью литовской модели является и то, что расходы по исполнению покрываются взыскателем авансом. Сегодня еще сложно окончательно оценивать результаты реформы, однако положительные тенденции уже ясно видны: жалоб взыскателей на бездействие судебных исполнителей практически нет.
Более того, резко увеличилось число жалоб должников по поводу слишком большой активности судебных исполнителей, а ведь число судебных исполнителей снизилось вдвое. Престиж профессии исполнителя значительно повысился.
Одни полагают, что службы судебных приставов должны быть государственными учреждениями, поскольку это придает им авторитет, без поддержки и защиты государства их работа не будет эффективной; другие просто боятся изменений и не готовы конкурировать на рынке юридических услуг; третьи считают, что сдать экзамен и получить лицензию на осуществление деятельности в качестве частного судебного пристава-исполнителя будет очень сложно, опасаются коррупции.
По мнению некоторых специалистов, частная модель неизбежно приведет к увеличению расходов на исполнительное производство и станет недоступной для большинства граждан.
Несомненно, что сторонники и противники либерализации системы принудительного исполнения приводят аргументы, заслуживающие серьезного анализа и осмысления.
Но можно предположить, что будущее за частноправовой моделью исполнения как более эффективной и менее затратной. Однако несомненно и то, что за государством должна сохраниться функция нормативного регулирования деятельности частных судебных приставов-исполнителей, контроля за их деятельностью
В Казахстане, как заявляют чиновники от Фемиды, подобная практика будет развиваться как альтернативное направление, чтобы граждане имели право выбора.
По идее, это должно позволить сравнивать результаты работы государственных и частных судебных исполнителей. Где-то вполне допустима и такая форма, как государственно-частное партнерство. Каким образом граждане смогут конкретно сравнивать — загадка сия велика есть.
К слову, судебных приставов у нас в стране сегодня трудится 1 778 человек. «На судебного исполнителя возложена обязанность логического завершения исполнительной воли судебной власти и верховенства закона, — сказал на первом съезде Карим Масимов. — Именно от результатов вашей деятельности напрямую зависит, будет ли обеспечена реальная судебная защита».
Высокое призвание. Но в лицо им по-прежнему плюют…
фото Александра Диденко, Алматы