В связи с этим руководством страны было принято решение о реструктуризации национальных компаний и предприятий-монополистов.
Кроме того, Сарыбай Калмурзаев, глава финполиции, как-то сказал, что нацкомпании не работают на экономику Казахстана. Тогда на чью же, невольно зададимся вопросом мы?
Акция, которую сегодня планируется провести, имеет длинное и казенное название: «Инвентаризация видов деятельности субъектов естественных монополий на предмет выявления непрофильных функций для передачи их в конкурентную среду малого и среднего бизнеса». Для краткости назовем ее: операция «инвентаризация».
С одной стороны, Астана хотела бы, наверное, ослабить влияние монополистов. А с другой — у бизнес-сообщества возникает сомнение в том, что властям удастся удачно провернуть данную операцию теми методами, которые декларируются антимонопольным Агентством.
Основная схема осуществления данной задумки в своей основе вызывает массу вопросов. По подозрению общественников, скорее всего, операция перерастет в банальный передел собственности. Инвентаризация может стать продолжением приватизации, имеющей характер междусобойчика. Но об основной критической стороне дела поговорим ниже.
А пока хотелось бы порассуждать о восприятии нацкомпаний и монополистов. По всей видимости, влияние нацкомпаний сегодня усилилось, и они превратились в олигархические структуры. Ошибочно считают, что олигарх — это отдельно взятая персоналия: будь то Березовский, Ходорковский или Машкевич, Шодиев (частные инвесторы), Атамкулов (КТЖ), Зуев (Алматинский водоканал) и иже с ними остальные «хозяева» казахстанских нацкомпаний.
Одного человека выставляют, как сказочно богатую и влиятельную персону. Но за одиночкой-олигархом стоят мощные силы. В антимонопольном Агентстве нацкомпании называют мегахолдингами. Думается, это новое слово, которое может войти в широкий обиход.
Складывается довольно странная ситуация. Нацкомпании, вроде бы считаются государственными. И в то же время малоуправляемыми для Астаны, государствами в государстве. Иначе, для чего их хотят реструктуризировать? Быть может, нацкомпании уже давно не являются государственными? Ведь, если компания государственная, с ней, должно быть, просто управляться. Вероятно, это не совсем так. Возникает подозрение, что правительство теряет контроль над предприятиями-монополистами, и они уже не являются государственными в традиционном понимании. Правительство, возможно, сохраняет это влияние, но не до конца.
Что такое мегахолдинг? Вероятно, это нечто среднее между субъектом крупного бизнеса, предприятием-монополистом и транснациональной корпорацией (ТНК). ТНК — это головной офис с разбросанной по миру филиальной сетью. Филиальной сетью монополиста, на манер ТНК, является бесчисленное количество «дочек», торговых домов и прочих сопутствующих структур для проведения различных, быть может, скрытых операций финансовой направленности.
Для того чтобы хоть немного представить ситуацию, хотелось бы привести некоторую статистику. По данным антимонопольного Агентства, в Казахстане на сегодняшний день действует около 800 субъектов естественных монополий (СЕМ). Агентством регулируется деятельность 162 СЕМ, из них территориальными органами Агентства 141 СЕМ, остальные регулируются местными исполнительными органами.
По предварительным данным, в настоящее время 34 СЕМ, регулируемых Агентством, осуществляют 114 видов иной непрофильной деятельности. Порядка 35 субъектов СЕМ, регулируемых местными исполнительными органами, осуществляют 110 видов непрофильной деятельности.
Подспудно возникает подозрение о малоэффективности работы самого антимонопольного Агентства. Скорее даже о его слабости. Антимонопольного Агентства на всех монополистов не хватает.
Что антимонопольное Агентство понимает под непрофильной деятельностью мегахолдингов?
Первый заместитель руководителя антимонопольного Агентства, Нурлан Алдабергенов сказал, что наиболее часто встречающиеся непрофильные услуги — это предоставление аренды помещений, гостиничных и медицинских услуг, ремонт, проверка и установка приборов учета, разработка и реализация проектно-сметной документации, строительство жилых и производственных зданий и сооружений, детские сады, профилактории, общежития, заведения общепита, дома культуры и проч.
Честно говоря, передача всего перечисленного в конкурентную среду вызвала легкую улыбку и иронию со стороны представителей бизнес-сообщества. По их мнению, передаваемое в рынок имущество, как раз является тем, что в конкурентную среду можно и не передавать. Оно и без того там уже находится. Ничего плохого не будет, если у предприятия-монополиста свой детсад, профилакторий, общежитие или столовая. Это служит персоналу — рядовым гражданам-сотрудникам монополиста. И здесь нет никакого зла и коррупции.
На взгляд предпринимателей, операция «инвентаризация», по большому счету, должна быть направлена на передачу в рынок контрольно-надзорных функций, которые в принципе законно передать. Дело в том, что есть функции, которые никоим образом нельзя передавать в рынок. А коррупция кроется именно в обширных и необъятных полномочиях чиновников. Как показывает практика и история, государственное ведомство, при наличии широкого круга полномочий, начинает разлагаться, деградировать, утопать в коррупции.
В Казахстане достаточно сильное законодательство для контроля над чиновниками. Однако оно почему-то не соблюдается, по большому счету, правоохранительные органы не до конца работают с коррупцией. Для чиновника в законодательстве предусмотрена ответственность за должностные преступления. Но эта часть закона нередко бездействует.
Ситуация с компаниями-монополистами является лучшим подтверждением низкоэффективной работы. К примеру, взять тот же АПК. Компанию постоянно сопровождают какие-либо публичные скандалы, связанные с хищением средств. Электрооборудование, подстанции и т.д. находятся, в мягко говоря, изношенном состоянии, установленном еще при царе Горохе. Алматы живет в угрозе энергетического кризиса: того и гляди вся городская цивилизация останется без электроэнергии.
О неэффективности АПК говорит такой факт: как известно, компания является банкротом. Около 90% имущества энергомонополиста находится в банковском залоге «Народного банка». Очевидно, что АПК в долгах, как в шелках.
Почему складывается такая ситуация? Почему АПК не объявляют банкротом при такой плачевной ситуации? Ответ, вероятно, кроется в том, что каким бы АПК не был банкротом, а его администрация коррумпированной, конкурсной процедуре компанию подвергать не станут. На это есть, в том числе, и политическая воля.
Да и потом, если завтра АПК все-таки отдадут на съедение в конкурсное производство, город может остаться без электричества. Что отчетливо понимают в администрации АПК и без всякого стеснения пользуются ситуацией.
Что касается злоупотреблений, то они пока никуда не денутся. Следовательно, потребители являются заложниками щекотливой ситуации.
В прессе много раз обсуждался вопрос о том, что энергомонстры сегодня не вкладывают в реконструкцию оборудования, во внутреннее развитие. Маловероятно, что будут вкладывать завтра. А старое оборудование рано или поздно все равно выйдет из строя. И трагедия рано или поздно — случится.
Вывод, который напрашивается сам собой: ЧП наподобие недавнего энергокризиса в Москве, случаются благодаря слабому, малоэффективному менеджменту. А малоэффективный менеджмент в данной ситуации — сродни диверсии. А диверсия — это уже плоскость уголовного права.
Как известно, АПК регулярно поднимает тарифы, и антимонопольное Агентство позволяет это делать. АПК включает в тариф даже свою естественную убыль и воровство электроэнергии нечестными потребителями. Что считается незаконным, хотя руководство АПК считает это вполне приемлемым. Представители компании регулярно говорят о воровстве со стороны потребителей и их задолженности. Однако сегодня система учета налажена таким образом, что украсть практически невозможно. В результате получается, что все остальные честные потребители платят за нечестных, а также за разгильдяйство и никудышное управление компанией.
Все производственные проблемы вешаются на шею честных плательщиков — физических лиц. Они же платят и руководителям, которые довели АПК до банкротства. Что касается взаимоотношений АПК с юридическими лицами, монополист напрягает бизнес-сообщество долевым участием при подключении к сетям. Долевое участие вещь очень даже дорогая. Естественно, когда предпринимателей «подписывают» на долевку, это отражается на росте цен, потому что бизнес учитывает все свои расходы. Это к вопросу о том, почему в Алматы такие высокие цены.
Возникает еще один вопрос: если монополистам регулярно все платят, а также позволяют повысить тарифы по их требованию, почему АПК является банкротом? Куда деваются деньги? И в данном случае речь идет не столько конкретно о компании АПК. Просто хочется проиллюстрировать на отдельно взятом примере работу отдельно взятого монополиста. Естественно, нельзя говорить о том, что ситуация с АПК в точности «срисована» с остальных монополистов.
Но у компаний-монополистов есть нечто единое, объединяющее.
Даже из советских учебников по обществоведению известно, что монополия — враг экономики. Хотя в бывшем СССР, кроме монопольных предприятий других не было, и существующее хозяйствование преподносили под другим благородным соусом — строительства коммунизма.
Монопольные предприятия тормозят общее развитие экономики. Один из главных минусов компании-монополиста заключается в отсутствии мотивации и, следовательно, воли и желания к собственному прогрессу.
Зато главенствующим принципом является захват рынка, а также установление зависимости от себя максимального числа потребителей. Именно вокруг этого принципа разворачиваются все взаимоотношения, что является азбучной истиной.
Нурлан Алдабергенов сказал, что казахстанская экономика характеризируется «высокой степенью сосредоточенности». Это значит, что малое число мегахолдингов контролируют более полвины всего ВВП, которые помимо своей основной деятельности через дочерние предприятия осуществляют целый ряд непрофильных функций.
Такое положение замедляет развитие, в том числе и малого, среднего бизнеса. Кроме того, различные схемы, связанные с широкой сетью «дочек» позволяют избегать налогообложения и транспарентного ценообразования.
Теперь вернемся к вопросу о том, почему операция «инвентаризация» изначально может оказаться провальной.
Дело в том, что антимонопольное Агентство поручило самим нацкомпаниям и монополистам вычленить свою непрофильную деятельность, а затем передать ее на продажу.
Замечательная идея! Нацкомпании и монополисты, вероятно, только сидят и ждут, когда можно будет отдать задарма всю свою непрофильную деятельность. Они же зря ломали головы и тратили силы и деньги на создание огромной сети этих самых «дочек».
Во-первых, «дочки» и остальная непрофильная деятельность приносит прибыль. Во-вторых, в непрофильной деятельности задействована огромная масса «своих людей», родственников и т.д. Следовательно, никто добровольно не станет отказываться от того, «что было нажито непосильным трудом».
После проведения операции «инвентаризация», все это огромное имущество может быть переложено из одного кармана в другой. Иными словами, ничего принципиально не изменится. Просто персонал нацкомпаний и монополистов может лишиться детсадов и поликлиник. Правительство вновь предложило профанацию доброго начинания.
Интересно было бы узнать, кто является автором операции «инвентаризация»? Судя по подходу, такую кампанию могли изобрести владельцы самих мегахолдингов и предприятий-монополистов.
Сегодня, как известно, идет постепенная якобы демонополизация предприятий и отраслей связи, электроэнергетики и железнодорожного транспорта. И эта процедура тоже вызывает массу критики. Острословы уже успели назвать эту процедуру монополизацией демонополизации.
Сомнение вызывают те методы, которыми хотят «разбавить» влияние мегахолдингов. Если, к примеру, государство продаст РЭСы, РЭКи, ГЭСы, ГРЭСы и т.д., то это приведет к появлению нового монополиста для отдельно взятого региона, района, города и т.д. Возникает вопрос, с каким монополиями борется правительство? Не приведет ли отказ от одного большого мегахолдинга к созданию удельных отраслевых «диктаторов»?
Примерно такая же картина складывается в железнодорожной отрасли. Сегодня, как известно, часть тяговой силы и подвижного состава передали одному предприятию. Раньше предпринимательство страдало от «Казахстан Темiр Жолы» из-за массы различных вещей: то вагон не дадут, то задержка случится. Стало ли сегодня легче в ходе демонополизации КТЖ? Проблемы остались прежними.
На первый взгляд, возникает ощущение о том, что программа демонополизации, по своей сути, бессистемна и не решает проблем. На второй взгляд, возникает подозрение о том, что вся эта «глупость» хорошо организована. И третий вывод, вытекающий из первых двух — демонополизацией сегодня управляют… сами монополии.
Если это действительно так, то Казахстану еще долго не удастся избавиться от власти олигархов, т.е. мегахолдингов. Демонополизировать их задача, действительно, не из простых. В самом деле, ту же железную дорогу не разрезать и не распилить на части. А разрушить инфраструктуру очень легко, трудно потом восстановить или отстроить заново. То же происходит и со связью, электричеством, водой, и прочим.
Кроме того, практика подкидывает нам примеры, когда в Казахстане пытаются избавиться от монополиста, но тут же, откуда не возьмись, возникает лобби и создает какую-то новую, странную политическую волю, которая образовывает новую монополию.
Не хотелось бы заканчивать материал в минорной тональности, но думается, при существующих условиях Казахстан будет иметь дело с мегахолдингами еще на протяжении неизвестно скольких лет.
Электронный адрес автора: martinyhop2003@mail.ru