Когда хаты остаются с краю

В результате проведенной российскими спецслужбами операции погибло 138 заложников, среди которых 13-летняя дочь и жених Светланы. У родственников жертв теракта до сих пор остается к правительству России масса вопросов, главный из которых — о ценности человеческой жизни.
Там
Светлана Губарева обращалась в Генеральную прокуратуру России. Так же по ее просьбе в ФСБ апеллировала организация по правам человека РФ. Каждый раз женщина получала отписки вроде той, что пришла из российской Генпрокуратуры: «Расследование проводится всесторонне и объективно».
Без ответа остались и вопросы, заданные Губаревой российскому правительству: «Как могло случиться, что спецслужбы в центре столицы беспрепятственно пропустили террористов в здание театра? Почему все без исключения террористы, которые могли дать показания об организаторах теракта, были убиты спящими, когда они не могли оказывать сопротивление, а не арестованы для проведения расследования? Почему было скрыто существование участвовавшего в захвате театра Ханпаша Теркибаева, который оказался агентом ФСБ России, и после того как его имя стало известно, погиб в автомобильной катастрофе? Почему решение о начале штурма с применением газа было принято властями в тот момент, когда наметились реальные возможности освобождения заложников? Насколько правомерно использование спецслужбами наркотических веществ в этой ситуации? Кто из штаба по освобождению заложников был ответственен за оказание медицинской помощи, или же она вообще не была предусмотрена? Почему состав газа, которым усыпили заложников, держится в секрете, ведь по закону информация, которая представляет важность для жизни и здоровья граждан, не может составлять государственную тайну?».
В середине августа этого года состоялось очередное заседание суда по поводу вынесенного еще 17 октября 2003 года решения об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников российских спецслужб.
— Копию этого постановления мы (судятся пятнадцать бывших заложников и родственников погибших — авт.) не можем получить до сих пор, — говорит Светлана Губарева. — В результате невозможно обжаловать это решение. Мотивировка поразительна: «Данное судебное заключение содержит государственную тайну». Непонятно, какая тайна может содержаться в заключении о том, что спецслужбы не превышали своих должностных полномочий при штурме «Норд-Оста»? Мой знакомый Дима Миловидов, у которого при захвате погибла четырнадцатилетняя дочь, каким-то образом все же ознакомился с заключением и сделал совершенно потрясающие выписки: «…40 террористов имело намерение мгновенно уничтожить себя и заложников, и только пуск газа помешал им это сделать» и дальше «…террористы отстреливались при захвате из 13 автоматов и 8 пистолетов». Остается загадкой: если они хотели всех и себя в том числе уничтожить, зачем им было отстреливаться? И еще один вопрос: в деле обозначено, что газ был очень эффективным, но как тогда террористы могли целых 40 минут обороняться от спецслужб? В апреле 2002 года мы подали жалобу в международный Страсбургский суд. Искренне надеюсь, что когда дело будет рассматриваться там, России не удастся отмолчаться.
Еще у Светланы Губаревой возникли вопросы по качеству судмедэкспертизы. В истории болезни Светланы Губаревой обозначено, что у нее было сильнейшее отравление, с которым она и попала в реанимацию. А ее ребенок, который сидел рядом и получил точно такую же дозу, по заключению экспертов, почему-то абсолютно не пострадал от газа. В комиссионной судебно-медицинской экспертизе написано, что вещество никоим образом не причастно к смерти Александры и «имеет лишь опосредованную связь со смертью». Причина в «совокупности факторов»: отсутствии воды и пищи, стрессе, серьезных хронических заболеваниях и «длительном неудобном положении». И как выяснилось у российской прокуратуры нет оснований сомневаться в компетентности экспертов. Может потому, что Владимир Путин, отвечая на вопрос журналиста газеты «Вашингтон Пост» сказал буквально следующее: «эти люди погибли не в результате действия газа, потому что газ не был вредным. Он был безвредным, и он не мог причинить какого-либо вреда людям… и мы можем сказать, что во время операции не пострадал ни один заложник».
Хотя применение газа влечет, согласно фармакологическому заключению специалистов, нарушение работы печени, почек, легких, а также токсический гепатит и с большой вероятностью вызывает летальный исход, если немедленно не ввести противоядие.
В прошлом году Светлана Губарева подавала в суд на возмещение морального ущерба, но Россия отказала, мотивируя это тем, что они сделали все возможное.
Гибель американского жениха Светланы расследуется сейчас в Вашингтоне. Недавно бывшая заложница вернулась из США, где ее, как невесту погибшего во время штурма гражданина Америки, допрашивали следователи ФБР. А вот фактом гибели ее дочери — гражданки Казахстана — на ее родине не занимается никто.
Здесь
Доказывая необъективность российского расследования гибели заложников, Губарева спрашивала у администрации Президента: «Будет ли Республика Казахстан предпринимать какие-то действия по факту гибели гражданки Казахстана Александры Летяго?». На что из Генеральной прокуратуры был дан ответ: «Для проверки доводов ненадлежащего расследования уголовных дел, возбужденных по фактам терроризма и гибели заложников, ваше обращение направлено для рассмотрения в Генеральную прокуратуру Российской Федерации и находится на контроле».
В первые дни после штурма «Норд-Оста», когда Светлана Губарева находилась в тяжелом состоянии в одной из московских больниц, глава нашей страны заявил о том, что Казахстан не забудет своих пострадавших во время теракта граждан.
И вот почти два года спустя Светлана Губарева обратилась к Нурсултану Назарбаеву с открытым письмом: «Много правильных слов за это время было сказано о поддержке и всесторонней помощи пострадавшим от теракта, о необходимости борьбы с терроризмом. Что же происходило на самом деле?..».
«На ваше обращение в адрес Президента Республики Казахстан Н. Назарбаева сообщаем, что расследование причин гибели заложников в московском театре на Дубровке входит в компетенцию соответствующих служб России, на территории которой произошли трагические события, — ответил директор консульской службы МИД РК г-н Конурбаев 6 августа 2004 года. — … в том случае, если Вы намерены заявить о выяснении обстоятельств гибели дочери Александры с суд, согласно положениям Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским семейным и уголовным делам, Вы можете официально обратиться в соответствующие компетентные органы РФ через МИД РК».
Светлана Губарева так же рассказала Президенту в письме, что кроме организации похорон ее дочери и оплаты авиабилета до Караганды, никакой другой поддержки от властей она не получила.
С денежными недоразумениями администрация Президента поручила разбираться Генеральной прокуратуре, которая в конце августа прислала свой ответ бывшей заложнице. Все выплаты, сделанные предприятием, на котором работала женщина, были тщательно суммированы. Получалось около сорока тысяч тенге на погребение и материальную помощь и 22017 тенге по больничному листу с 26 октября по 30 декабря 2002 года — все согласно «инструкции о порядке назначения пособий по социальному обеспечению».
«Размер месячного пособия по временной нетрудоспособности не может превышать десятикратной величины МРП» — разъяснили Светлане Губаревой.
То же самое и с обещанием акимата Караганды оплатить поездку в Москву сестре Светланы. Когда родственница заложницы вернулась с похорон своей племянницы, деньги за билет ей не вернули. Чиновники сослались на то, что родной сестре помощь не полагается, дорожные расходы могли бы возместить только ближайшему родственнику — матери (которая умерла 10 лет назад?). Генеральная прокуратура, разобравшись, нашла другой повод для отказа: ни сама пострадавшая, ни ее сестра не попросили акимат документально.
Так всесторонняя помощь в действительности свелась к оплате обычного больничного листа. «Словно не при форс-мажорных обстоятельствах был нанесен ущерб моему здоровью, а как будто по неосмотрительности промочила ноги и заболела», — из письма Светланы Губаревой Президенту.
Карагандинке есть с чем сравнивать. К примеру, украинские заложники получили от своего правительства по две тысячи долларов. И это при том, что граждан Украины, пострадавших на «Норд-Осте», было 38 человек (наших соотечественников в театральном центе находилось всего четверо).
Сейчас Светлана Губарева снова уехала в Москву, защищать свои права и добиваться справедливости: «Мне часто говорят, что мои действия не имеют смысла, что это похоже на борьбу мухи против слона. Отчасти это так, потому что в одиночку противостоять государственной машине почти невозможно, но молчать тоже не могу. Я не смогла спасти свою семью. То, что я делаю сейчас, — это попытка защитить вас и ваши семьи, чтобы их не убивали так же легко, как убили мою».
Постскриптум
Наталья Гутнова — еще одна карагандинка, чей ребенок погиб в результате теракта. Трагедия произошла в Беслане. Десятилетний Заур был застрелен террористом, когда пытался спастись бегством после серии взрывов в школе. Деньги для поездки в Северную Осетию на похороны сына приходили Наталье от жителей всего Казахстана, лишь только стало известно о несчастье (так и хочется провести аналогию с США, когда буквально через неделю после террористических атак в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября интернет-компании, обеспечившие возможность для пожертвований в режиме онлайн, собрали от американцев 55 млн. долларов для помощи раненым и семьям пропавших без вести).
Казахстанские, и в частности, карагандинские власти в помощи Наталье Гутновой участия не принимали.
P.S. Пока материал готовился в номер, поступила информация о том, что аким Карагандинской области Камалтин Мухамеджанов распорядился оказать необходимую помощь Наталье Гутновой.