Самой главной проблемой нашего общества является, конечно, малая информированность о том, что такое ВИЧ, чем он отличается от понятия «СПИД», и что же, в конце концов, происходит с теми, кому поставлен диагноз «ВИЧ-инфекция». Нам только кажется, что мы переполнены информацией, что она нет-нет всплывает в урочные даты, чтобы в очередной раз напомнить, что «колоться» — плохо, а секс без презерватива — летально. Потому что это всего лишь пропаганда и профилактика, то, что в ученых кругах зовется умным словосочетанием «превентивные меры». Еще мы думаем, что ВИЧ — смертельный приговор, и нам неизвестно, что творится «по ту сторону диагноза».
Судьбы людей и реальные факты для большинства из нас скрыты за семью замками. И мы не хотим ничего о них знать, потому что считаем, что это страшно. И редко-редко кто вспоминает, что есть люди, которые живут с этим диагнозом всю жизнь. Живут по-разному, но так же строят семьи, растят детей, занимаются, в конце концов, сексом, и надеются на светлое будущее.
Вы когда-нибудь задумывались о них, или, как и большинство, вычеркнули из списков живых, или заклеймили позорным «сами виноваты»?
Ведь мы не можем говорить о том, что ВИЧ-положительные сами виноваты в своей судьбе. Не имеет значения каким путем произошло заражение, но виноват не человек, а вирус. Он мутировал в человеческой популяции, стал опасным в начале 80-х гг., и от него не застрахован никто. Все люди занимаются сексом, некоторый процент — принимают внутривенные наркотики, что само по себе разрушает их жизнь, но с вирусом сталкиваются не все. Так вправе ли мы ставить клеймо «виновен» на тех, кто оказался инфицирован? Ни в коем случае. Иначе такую же стигму можно ставить на все человечество в целом: «Виновно!». За то, что занимается сексом без презерватива даже в стабильной семье, за то, что мать рожает ребенка, за переливание крови, за придуманные внутривенные инъекции, в большинстве своем предназначенные спасать жизнь, а не калечить ее.
Если убрать проблему ВИЧ, то останутся обычные социальные проблемы: наркомания и незащищенный сексуальный контакт вне устойчивой пары, причем гонорею с сифилисом в последнем случае «подцепить» гораздо легче, чем ВИЧ.
Это уже проблема общества в целом: искоренение наркомании и сопутствующих понятий (наркотрафик, наркоторговля etc.) и пропаганда безопасного секса. Человечество, раз распробовав сексуальное удовольствие, не откажется от него ни за что и никогда. И никакие программы по пропаганде семейных ценностей не спасут от того, что некоторые партнеры будут заниматься сексом вне устойчивой пары. Кто-то говорит о потере моральных ориентиров, кто-то о развращенности, но все это скорее сфера религии. Социум уже определил, что для него приемлемо, а что нет. И стоит большой вопрос, что будет с институтом семьи и брака в дальнейшем.
И вновь, еще раз, напомним базовое. ВИЧ — это вирус иммунодефицита человека. Сам вирус, а не болезнь. ВИЧ-инфекция — состояние организма, при котором в нем живет и размножается ВИЧ, и, в результате, организм «теряет» иммунитет. Когда гибнут все клетки-защитники — наступает терминальная стадия ВИЧ-инфекции: СПИД (синдром приобретенного иммунодефицита). Человек погибает не от самого ВИЧ, а от инфекций, называемых оппортунистическими, которые поражают ослабленный вирусом организм, и с которыми он, организм, бороться не может.
Без лечения, с диагнозом «ВИЧ-инфекция» человек живет без последствий 5-10 лет. Без того же лечения после этого периода развивается СПИД, и человек умирает в промежуток от 6 месяцев до 2 лет.
Первое, с чем сталкивается человек, услышав окончательный диагноз, — ужас, страх и шок. Как бы ни был он начитан и образован, если специально не интересовался вопросом, то находится в плену тех же штампов, что и все мы. По свидетельствам прошедших через оглашение диагноза, ощущения не сравнимы ни с чем. Людей выворачивает наизнанку, и очень важно, чтобы рядом был кто-то, кто мог бы поддержать.
Эта функция в первую очередь ложится на врачей и штатных психологов Центров СПИД. Но врач — тот же человек, и не всегда возможно оказать моральную поддержку, потому что пациентов — десятки. Главное, что он должен сделать — упомянуть о наличии психолога, и настойчиво предложить не переживать все в одиночку, а проконсультироваться со специалистом.
Родные и близкие — обычно не лучшая поддержка, потому что следом за принятием диагноза и устаканиванием в голове новой реальности, приходит необходимость решать: кому говорить, когда, да и надо ли вообще? ВИЧ-позитивный обладает правом самому решать эти вопросы, в том числе и принять решение не говорить никому и никогда.
Как рассказывают ЛЖВ, сообщать кому-то о своем диагнозе — страшно. Причем, страшно сообщать просто близким, а тем, с кем был, к примеру, незащищенный секс — страшнее на несколько порядков.
Многие ЛЖВ после этого закрываются, и сообщают только самым близким, или тем, с кем собираются жить дальше, или только строить свою жизнь, надеясь на лучшее. Есть множественные примеры формирования или закрепления так называемых дискордантных пар, в которых один партнер ВИЧ-положительный, а другой — нет. Есть семьи, которые не распадаются, а продолжают жить вместе.
Но есть и обратные примеры, когда вторая половина, услышав о ВИЧ-статусе, немедленно прекращает всякое общение, пропадает, подает на развод. И, конечно, все они тут же бегут в СПИД-центры, проверяться на вирус. Даже если весь секс с человеком, знающим о своем статусе, был всегда и исключительно в презервативе. Решение о продолжении общения, секса, союза принимается только после получения отрицательного результата анализа. До него им еще страшно, и они интересуются у сообщившего о диагнозе о том, что и как, как проходит тест, и что будет — если? А вот после — все зависит от степени образованности, притяжения к человеку, если хотите — любви.
Как показывает практика, люди, проштудировавшие несколько внятных статей на тему ВИЧ/СПИДа, гораздо легче принимают статус партнера. Причем, не те статьи, что публикуются в прессе, а статьи на специализированных сайтах или в печатных изданиях, в которых подробно, по пунктам рассмотрены все вопросы.
Заодно там же они узнают, что происходит с их партнером, как ему живется, и что ему грозит в перспективе.
А в перспективе — лечение!
Продолжение следует