Чайка, по имени "Детство"

Грустный праздник
Пять лет назад был создан самый крошечный в стране заповедник — Алакольский. Однако вбитые колышки и новая вывеска не стали гарантом сохранности территории как заповедной. Экологи говорили об этом на дне рождении заповедника в тысячный раз. Но, похоже, напрасно. Ждать милости от комитета лесного и рыбного хозяйства бесполезно.
На именины съехались сотрудники всех казахстанских заповедников. (Чиновников не было ни одного). Однако настроение у них было не праздничное. С чего веселиться? Рыбные запасы озера привлекают тысячи браконьеров, однако криками, воплями и размахиванием рук, типа: уходите отсюда, здесь заповедник — берега не очистишь, нарушителей не накажешь. Между тем скудная береговая охрана озера за пять лет осталась прежней.
Кроме рыбы Алаколь славится своими чайками, особенно реликтовыми. Их во всем мире на сегодня осталось только 44 пары. Большая часть птиц обитает на Алаколе. Все это богатство пять лет назад было официально признано государственной ценностью, а значит, попало под охрану. Однако какую?
Природоохранники вынуждены были признать, что за пять лет сделано было вроде бы немало, однако ничего значительного и существенного. И это уже стало традицией: говорить о заповедниках много и долго, писать толстенные отчеты или делать заявки, то есть создавать видимость работы вокруг экологических зон. На деле же оставлять заповедники без хозяйского подхода и надеяться на самовыживание природы. Правда, присутствующие отмечали, что комитет успел за это время перебраться в комитет сельского хозяйства, и может быть именно эта дислокация помешала ему заняться вплотную новеньким и маленьким заповедником. Знаете, как это бывает: полная неразбериха, составление новых планов, утрясание кадров… там, наверху. А заповедник здесь.
Разрешено грабить?
Это нонсенс, но он такой привычный для нашей жизни! Став государственным, озерный заповедник стал доступен не только частным браконьерам, но и организованной рыбной мафии. У них (не поверите) на ловлю рыбы разрешение имеется. Казуистика или всего лишь казус? Казалось бы, государство побеспокоилось о рыбных запасах озера, назначило тендер на отлов. Победитель получил официальное разрешение на отлов рыбы определенного количества. Скажем — пять тонн. Однако проверяющих структур, которые бы контролировали деятельность законных рыболовов, нет. А это значит, что вместо пяти тонн можно вытащить из озера все десять! И победители тендеров именно так и поступают, ни в чем себе не отказывают. Правда, инспектора нет-нет, но все же пытаются их прижать, уличить, но у них ничего не получается. Слишком неравные статусы: инспектор — не госприемка, а победитель тендера — представитель госинтереса. К тому же у него на руках всегда есть оправдательный документ. В общем, казалось бы, с введением тендеров на отлов рыбы можно было бы покончить со стихийной ловлей, на самом деле к стихийной добавилась еще одна — законная, но, по сути, и та и другая — грабительская.
Стой, ругать буду!
Это наивно, и это смешно, но у береговой охраны озера до сих пор нет технических средств передвижения (имеются ввиду лодки — моторки), нет средств связи (раций-телефонов), нет табельного оружия (хотя браконьеры вооружены до зубов и огонь в ход пускать не стесняются), нет полевого оборудования. Получается, что 15 тысяч гектаров земли и воды охраняются словами: «Стой, ругать буду!».
Всего в заповеднике работают 31 человек. Из них далеко не все призваны охранять территорию и наводить на ней порядок. Есть ученые, которые наблюдают за флорой и фауной. Ну а те, которые все-таки стоят на страже богатств заповедника, практически бессильны. Все их действенные меры могут сводиться только к призывам образумиться тех, кто о совести и не помышляет, да к проведению организованных локальных акций.
Между тем, тот, кто был на берегах живописного Алаколя, знают, что с этого берега противоположный не виден. Шторм начинается моментально, и сразу волны трехэтажные поднимаются. В такую минуту хорошо иметь рядом напарника, связь, мало ли что…Но хорошо бы, не значит есть…
Все эти проблемы и проблемки сотрудников заповедника были изложены на дне рождении, в солидной петиции, которую приняли участники — гости именин-семинара.
Одним из пунктов обращения в комитет лесного и рыбного хозяйства стала просьба: обеспечить службу охраны средствами связи, техническими средствами, табельным оружием. А директорам и начальникам инспекции присудить статус Государственных инспекторов по охране природы, что значительно расширит их полномочия в диалоге с рыбаками, приемщиками и реализаторами рыбы. Алакольскую рыбу нелегально вывозят в Россию. Все это знают. Знают, что вместе с рыбой из страны утекает капитал. Но никто, ничего не может сделать. (Кстати, с некоторых пор инспектора за поимку браконьера не получают никакого вознаграждения.) Порочная практика довольствоваться конфискованным товаром, сделала инспекторов чуть ли не сообщниками браконьеров. Вот тогда с них и сняли вознаграждение, посчитав, что если человек гол как сокол, то он обязательно будет честным и независимым. То есть вместо того, чтобы увеличить материальное поощрение за каждый кг теневой рыбы, у людей забрали то самое рвение к работе, без которого в этом богом забытом уголке делать нечего. Теперь инспектора работают за совесть. Только назвать свои зарплаты платой за работу, почему-то не решаются.
Что делать?
Говорить о том, что все плохо и в сотый раз обращаться в комитет, сотрудники заповедников считают, бесполезно. Это все равно что, пятый раз идти в первый класс: толку не будет, а время потеряешь. Президент Ассоциации работников заповедников и национальных парков «КОРЫК» Искандер Мирхашимов говорит, что Ассоциация ищет другие каналы спасения казахстанской природы. Подготовлены и разосланы просьбы о помощи в германский фонд и во всемирный фонд охраны дикой природы. До сведения международных организаций, спасающих птиц, доведены сведения о катастрофическом положении, в котором оказалась в Казахстане популяция реликтовой чайки.
«Но больше всего Казахстану и Алакольскому заповеднику в частности могла бы помочь Рамсарская конвенция — говорит Мирхашимов, — почему? Потому что она направлена на охрану водно-болотных угодий международного значения. У нас в стране три водоема международного значения. На них обитают вымирающие виды птиц. Алаколь — один из них. Однако вся беда в том, что Казахстан до сих пор не ратифицировал эту конвенцию. Нет государственной программы по охране озера, нет международной поддержки. Хотя для того чтобы присоединиться к международным правилам охраны заповедника, стране всего-то и надо, что найти 2700 долларов. Это не большая политика, это живые деньги, которые у государства есть. Говорить о том, что такой суммы нет, поэтому заповедник должен как-то выкручиваться и решать свои проблемы сам, несерьезно, или предлагать Алаколю подождать до лучших времен, когда такие деньги у государства найдутся, негуманно».
…PS. Когда я была маленькой, и пионерия захватывала на лето детей в пионерские лагеря, один из таких располагался на берегу Алакольского озера, в солдатских казармах. Я в такой лагерь ездила лет пять подряд. Непуганую рыбу тогда можно было ловить чуть ли не руками. Край изобиловал ядовитыми пауками, змеями, ящерицами и … чайками. Они висели над водой тут и там. А нам, городским детишкам, не избалованными видом на воду, это казалось чудом. В моей жизни было чудо в виде зеленовато-голубого Алаколя и этих птиц.
Мои дети живут сейчас, и взрослые тети и дяди уже вполне серьезно говорят им, что теперь озеро — заповедная зона, ее надо бережно охранять. Я очень боюсь, что в бытность, когда будут жить мои внуки, все вокруг будут кричать о том, что озеро надо срочно спасать (кстати, уже 20 лет назад оно мелело). А реликтовые чайки… может быть, только мне из моего семейства и повезло увидеть их?!