Старость в рассрочку

Но службы своей не оставил, более того, трудится с еще большим тщанием, чтобы, не дай бог, сослуживцам не пришлось скидываться на классическую вазу или бессмысленный сувенир, отправляя его на заслуженный отдых.
А хотелось бы — и машина терпеливо ждет внимания, внуки перестали верить, что дедушка сведет их в зоопарк.
С мечтой о лентяйских прогулках по скверикам и разведении кактусов на балконе давно распростились тысячи казахстанцев — с тех пор, как наша республика первой в СНГ приступила к пенсионной реформе.
На заслуженный отдых уйти не удалось — приходится работать. Кому-то позволили остаться на производстве, кто-то вяжет носки на заказ или вкалывает на огороде, обеспечивая семью запасами, кто-то стоит на улице с протянутой рукой.
Мой знакомый журналист со стажем больше тридцати лет получает четырнадцать с мелочью тысяч тенге. Соседка, всю жизнь проработавшая медсестрой, — около девяти. Вопрос: можно ли, добросовестно уплатив все налоги, выжить на оставшуюся сумму? Ответ: можно, если питаться хлебом и картошкой, запивая сей харч водой из-под крана.
Идея частной накопительной системы была рассчитана на молодых. А о людях, уже отдавших свои годы и силы отечеству, государство-то и должно было позаботиться в первую очередь. Но с этим возникла проблема.
По принципу механизма системы, денежки граждан должны были вкладываться в производство и работать на прибыль, а к установленному законом возрасту — довольные граждане получить приличную пожизненную ренту.
Но вспомните, как обстояло дело с производством у нас в стране лет пять назад. Ну вот. Предприятия окочуривались одно за другим, инвестировать средства было попросту некуда.
А многочисленные организации не производили никаких отчислений, хотя исправно взымали их с трудящихся: долг работодателей в пенсионные фонды доходил до десятков миллиардов тенге. Банкроты — те и вовсе растаяли в воздухе вместе с рабочими местами, оборудованием и пенсионными отчислениями. Тот дедушка, который не успел ничего накопить, так и получает свои несколько тысяч тенге. С периодическими добавками, которые мгновенно съедает инфляция.
К примеру, в конце декабря прошлого года правительство республики приняло постановление об увеличении пенсионных выплат на 8 процентов. А нынешней весной подскочили коммунальные тарифы, повысился земельный налог.
Главной проблемой работы НПФ остается сохранение накоплений. В США, например, где существуют и частные, и государственные фонды, 80 процентов вкладчиков предпочитают частные. При этом они абсолютно уверены в полной их надежности — настолько средства застрахованы. Даже в случае банкротства того предприятия, куда они инвестированы, ни один пенсионер не пострадает. Работают мощные инвестиционные советы, которые десять раз просчитают и продумают, куда вкладывать деньги. Реформа, начатая в штатах в 50-х годах прошлого века, спрогнозирована на много лет вперед. А государственные фонды сохраняются потому, что против приватизации всей системы социальной защиты выступают сильные профсоюзы.
Кстати, за счет государственного бюджета пособие выплачивается и престарелым иммигрантам. Но сегодня американцев волнует снижение уровня рождаемости. Сорок лет назад на одного пенсионера приходилось 16 работающих, сегодня — 3, а через двадцать лет, как прогнозируют специалисты, будет 2. Население стареет. И во многих странах, кстати.
В той же Франции обсуждается вопрос о поднятии пенсионной планки до 65 лет. Это связано с увеличением продолжительности жизни в стране и общей бедой — падением рождаемости. Только есть одно небольшое «но»: минимальная гарантированная пенсия у французов — 3500 франков (чуть меньше 500 долларов).
Каким будет наш прожиточный минимум и наши пенсии по отношению к нему — неизвестно. А рожаем мы тоже все меньше. Демографы констатируют рост смертности пожилых людей и, как следствие, уменьшение среднестатистической продолжительности жизни казахстанцев — сегодня она составляет 65 лет и 8 месяцев.
Бесстрастные цифры ничего не говорят о причинах, по которым численность пожилых людей сократилась в республике вдвое, но причины эти очевидны. От элементарного голодания обостряются старые болезни, появляются новые, лечить которые тоже не на что. Плюс хроническая депрессия от такой «заботы» государства. Вот и мрут старики «ускоренными темпами».
Правда, мы время от времени проводим различные акции под жутковатыми названиями типа «месячник ветеранов». Вот уж воистину событие из ряда вон — некое предприятие раскошелилось на 500 тенге каждому из 5 тысяч своих пенсионеров. Причем эта сумма, годная для покупки килограмма плохой колбасы, гордо именуется премией. Премией — за что? Может быть, за то, что выжили?
Плотность стариков с протянутой рукой на квадратный метр города увеличивается на глазах. Идешь утром — одна бабулька на ступеньках перехода скрючилась, возвращаешься вечером — уже две. Непохоже, что все они — профессионалы с миллионами в матрасах. Как-то не верится, хотя, наверное, есть и такие. Напрягите память: много ли среди просящих подаяние упитанных, румяных, толстеньких? Все они больше похожи на безмолвные тени, тоскливо ждущие очередной монетки…
Ах да, я и забыла, что мы можем, если что, утешить совесть месячником. Правда, кое-где его «галочность» даже не пытаются прикрыть красивой речью или открыткой какой. Выдали быстренько по пачке вермишели — и до свидания, можно рапортовать о подготовленной и проведенной благотворительной акции, от которой 1 миллион 700 тысяч пенсионеров по возрасту, проживающих ныне в Казахстане, вряд ли ощутят повышение своего благосостояния.
Но до печенок меня продирает их безропотность. Та тихая покорность, с которой они донашивают древние вещи и подбирают на базаре капустные листья. Они привыкли к плохому и не надеются увидеть лучшее. То, что их ровесники на Западе живут в свое удовольствие, не отказывая себе в путешествиях, разносолах, комфорте, красивой одежде, кажется далекой нереальной сказкой не из этой жизни.
К примеру, в Италии самый богатый пенсионер страны получает ежемесячно 75 миллионов лир (больше 30 тысяч долларов), а самый бедный — около 200 долларов, но при этом еще регулярную продуктовую посылку от благотворительной организации.
У нас идея благотворительных фондов не прижилась. Хотя только в Алматы одно время их существовало около 500. Фонды открывались и исчезали, и никто никогда, и прокуратура в частности, не интересовался, куда делись собранные денежки. У нас отсутствует механизм поощрения благотворительности. Бизнесмену невыгодно и скучно ею заниматься. Вот если бы существовала система налоговых льгот…
Мне собственное пенсионное будущее представляется весьма туманным. Но уже сейчас возмущает, почему кто-то неведомый присвоил себе право распоряжаться моими накопленными средствами и решать, сколько дозволено потратить в месяц.
Почему пенсионер может взять из своей «кубышки» только сто тысяч тенге в год «оптом» и ни тенге больше, и при этом заплатить государству подоходный налог примерно тысяч в пять, ведь это его собственные деньги?
Почему у нас старость прочно подразумевает унижение? Почему пенсионеры у нас не живут, а выживают? Почему они вынуждены экономить абсолютно на всем, питаясь как попало, не имея возможности купить лекарства? Выходит, труд их был бессмыслен и годы молодости и зрелости прошли зря?
Вопросы риторические, и я полагаю, дело не только в деньгах. Дело в том, как общество относится к старикам. Поэтому признаку, как известно, можно судить о его состоянии в целом.
P.S. «…Еще меня ругают иногда на языке трамвайных перебранок — такой-сякой. Ну что ж, я извиняюсь, но в глубине ничуть не изменяюсь. Когда подумаешь, чем связан с миром…». Это снова Мандельштам. А вспомнились мне эти строки после рассказа моего друга о том, как он (вполне крепкий, моложавый, хоть и седой мужик) поехал в пенсионный фонд — сын поступил в московский институт, и понадобились как раз те заветные сто тысяч. При этом радостном известии чиновница бедная словно лимон зажевала — и так крутила бумаги, и эдак…
Потом процедила: «Эдак вы к нам еще четыре раза по сто тысяч придете — и все, денег не останется». «Да ничо, еще заработаем!!!», — воскликнул оптимистичный пенсионер, взбудораженный сыновним успехом.
«Ну, не знаю, не знаю…», — продолжала жевать лимон та. То есть заведомо отправила либо на паперть, либо в мир иной.
И кстати, чтобы получить свои собственные деньги, нужно ждать пятнадцать дней после подачи заявки.
И я еще раз спрашиваю: почему?