Небо в клеточку, жизнь в полосочку

Закон должен определить правовой статус зон и зековских поселений, естественно, в духе не менее модной гуманизации системы наказаний.
Общество относится к самодеятельным демонстрациям «сидельцев» по-разному. Одни сочувствуют — действительно, нары переполнены, количество свиданий и параш совершенно не соответствует мировым стандартам. Другие посмеиваются, видя, как совсем по-советски суетятся большие и малые полицейские чины после очередного бунта «на зоне». Третьи считают, что вообще нечего воров и убийц содержать за счет налогоплательщиков, пусть работают в каменоломнях.
Крайне скептически относятся к гуманизации уголовной политики вообще и к отказам зеков от баланды в частности, те, кто по долгу службы имеет с ними дело каждый день — охраняя, исправляя и т.д. По их наблюдениям, еще ни один вскормленный в неволе орел молодой не порезался до смерти — как правило, очень аккуратно вскрывается верхний пласт кожи на животе, без каких-либо повреждений внутренних органов. Даже элементарный сепсис не настигает бунтовщиков: такое впечатление, что «инструмент» — типа заточек из ложек — тщательно стерилизуется. Что касается резки вен, то она производится не с горя втихаря, а как можно театральнее, на виду у публики, лучше всего — сердобольных членов какой-нибудь международной миссии. Требования при этом выдвигаются порой самые несуразные, как, к примеру, недавно в шымкентской специализированной колонии для больных туберкулезом. А именно: свободное передвижение по зоне, телевизор после отбоя сколько влезет, вольная одежда и улучшенное питание. Как говорил Остап Ибрагимович: может, тебе еще талоны на повидло?
Дело, конечно, не только в спартанском меню казахстанских колоний. Пока еще рановато спорить о натуральном апельсиновом соке на десерт — в 91-м году и баланда-то оказалась под вопросом. Зеки оставались общими, всесоюзными, а территория и финансирование были уже суверенными, и денег на кормежку лагерей в государственной казне никак не находилось. Ситуацию удалось разрешить, с голоду никто не умер. Но ожирением здешний народ не страдает и поныне. И это, в общем-то, логично. Было бы странно в стране, где 1,5 миллиона жителей находятся за чертой бедности, создавать тепличные условия насильникам и грабителям только для того, чтобы изобразить достойное лицо перед международными организациями. По словам председателя комитета уголовно-исполнительной системы РК Петра Посмакова, «наша уголовно-исполнительная система обеспечена минимумом необходимого для нормального стабильного функционирования… Необходимый минимум у осужденных имеется, и постепенно условия содержания улучшаются». Прямо скажем, очень и очень постепенно.
Мы по-прежнему остаемся одной из самых «сидящих» стран мира — пятое место после США, России, Каймановых островов и Белоруссии (по данным Международного центра тюремных исследований, в Казахстане — 522 заключенных на 100 тысяч жителей). По-прежнему бичом всех тюрем, изоляторов и мест не столь отдаленных остается туберкулез. В год около 3 тысяч осужденных приходят с воли больными, а от них заражаются еще порядка 1,5 тысяч человек. Как известно, туберкулез замечательно передается так называемым воздушно-капельным путем. Для этого в наших — идеальные условия: густонаселенность, отсутствие элементарной вентиляции в помещениях и проблемы с лекарствами. Туберкулезнику действительно нужны свежий воздух и усиленное питание. Увы, за «колючкой» это не светит. Может быть, года через три, как обещают главные «тюремщики», в колониях станет попросторнее. Правительством РК утверждена программа улучшения материально-технической базы исправительных учреждений страны, и в частности, до 2005 года предусмотрено строительство 17 новых. Они действительно остро необходимы, поскольку, по мнению специалистов, оптимальное «население» одной зоны — это 500 человек. Сегодня же лимит превышается более чем вдвое. А всего сейчас в республике 55 мест лишения свободы плюс 24 колонии-поселения, где «тянут» свои сроки в общей сложности 65 тысяч человек. 5 тысяч из них в сентябре прошлого года сели, уже сидя — за парты. В 20 исправительных учреждениях реанимированы средние школы, которые в советское время работали в каждой колонии. Потом содержать учителей и классы стало просто не на что, и очаги разумного, доброго, вечного угасли, так же, как колонистские мастерские и фабрики. Теперь идея зековских аттестатов воскресла, правда, на выбивание местных бюджетных средств начальникам понадобилось два года. По данным комитета УИС, еще 7 тысяч осужденных не имеют среднего образования. Возможно, когда-нибудь и у них появится шанс выйти на свободу не только с чистой совестью, но и с аттестатом зрелости.
Как известно, уголовно-исполнительная система страны перекочевала из министерства внутренних дел в министерство юстиции. Тем самым сделан шаг по отделению органов уголовного преследования от органов, исполняющих наказание. Созданный тогда же комитет УИС начал разработку сразу 20 нормативных правовых актов, предполагающих, собственно, пересмотр действующего законодательства в сторону гуманизации системы исполнения наказаний. Цели были благие: это и социальная реабилитация, и новый подход к трудовому использованию зеков, индивидуальная программа работы с каждым, повышение квалификации сотрудников, строгий кадровый отбор их… Словом, полная смена идеологии исполнения наказаний. Все это здорово ложится на бумагу и теоретически очень стремится соответствовать международным стандартам. Но совершенно оторвано от реалий нашей страны. Да, в идеале сотрудник колонии должен разглядеть в каждом преступнике личность и понять ее, «подобрать ключик». Но сегодня на одного штатного работника приходится 15 заключенных (в европейских, к примеру, тюрьмах — 3). А на одного начальника отряда, который кроме воспитательной работы отвечает за общий порядок и режим — 120-150. Такая вот грубая арифметика. Одним из действенных способов перевоспитания нарушителей закона у нас считается труд. Многие из них и рады бы потрудиться. Это не так-то просто в стране, где, по оценкам экспертов ООН, каждый четвертый — безработный. Последние изменения в законе о госзакупках поставили еще работающие лагерные предприятия в равные условия с «гражданскими» — тот же тендер на сырье, те же процедуры, без всякого учета специфики. По-хорошему им бы госзаказ обеспечить — глядишь, и выживут. И зек сможет купить себе что-нибудь в ларьке — вот и будет ему гуманизация.
Некоторые подвижки в этом направлении имеются. В 2001 году министерством юстиции РК были утверждены «Правила внутреннего распорядка в исправительных учреждениях. С тех пор представители администрации могут называть исправляемого господином, а он имеет право отпускать усы и бороду. Также в табличках на кроватях зеков не указывается статья и срок (чтобы не унижать человеческое достоинство). Всего же условия исполнения наказаний определяется 21 инструкцией, и комитет УИС намерен внести изменения в каждую из них. Зоны слухом полнятся, и обитатели каждой из них прекрасно осведомлены о внимании к их правам международных экспертов. Следствие — волны бунтов, вызывающие множество проверок, надуманные жалобы, в которых вынуждены разбираться всевозможные комиссии. Сотрудники уже не рискуют применять спецсредства даже в тех случаях, когда это вполне оправданно. А ведь иной «контингент» лекциями да уговорами не проймешь…
В нынешнем году состоится первый выпуск 125 лейтенантов юстиции, специально обучавшихся работе с преступниками в павлодарском колледже подготовки сотрудников УИС — единственном подобном учебном заведении на всю нашу криминальную страну. Может быть, эти молодые люди знают, как в битком набитой зоне разговаривать с обнаглевшими «авторитетами». Но, на мой взгляд, о тюремной гуманизации рассуждать сейчас просто-напросто рано. Потому что, как ни крути, зоны — это часть нашего общественного организма. А общество, озлобленное нищетой, беспросветном и повсеместным нарушением прав человека, не может мягко относиться к преступникам. Если бы у нас все было благостно, и только одним бедняжкам-зекам плохо, тогда — да, тогда бы мы их пожалели и послали пирожков. Пока же — мы единое целое, и количество семинаров по обучению персонала колоний международным нормам и стандартам в области прав человека мало что изменит. Персонал ведь не с Луны падает, а входит в решетчатые двери из нашей вольной жизни. Ему, персоналу, сложно не дубинкой, а ласковым словом перевоспитывать. Да оно и зекам привычнее. И никакие психологические службы, как на Западе, не помогут. Пока общество не подвергнется гуманизации в целом. «Мы хорошо понимаем, что без участия гражданского общества преобразование тюрем будет затруднено», — говорит Петр Посмаков. Увы, мы не готовы сочувствовать нашим согражданам, день за днем видящим небо в клеточку.