Воспоминания о дедовщине

Мы убегаем оттуда, где нас не любят, ищем свою мечту на краю земли, становимся сильнее, приближаясь к заветной цели, но порой душа мерзнет, натыкаясь на ледяную стену нелюбви…
И как мы благодарны тем, кто указал путь, дав толчок нашему развитию, кто поделился частичкой добра.
Мне никогда не хотелось попасть в Армию — не женское это дело. Но меня просто пригласили в ВВС, в команду парашютистов. Приехал представитель из СВВАУЛ (Саратовского Высшего Военного летного училища) прапорщик Владимир Штанов в Казанский аэроклуб и спросил у командира парашютного звена Олега Рощупкина:
— Кого Вы можете порекомендовать к нам из числа начинающих парашютисток, для службы, для прыжков в сборной команде СВВАУЛ по парашютному спорту?
Главный тренер Геннадий Александрович Леоничев порекомендовал меня.
Я боялась, что не смогу, меня успокаивали, поддерживали морально. Подруга Анна Хайкина, которую я обожала, объяснила мне, что это прекрасная возможность сделать спортивную карьеру, и что за прыжки в Армии платят (как во всех странах мира). Более того, она сказала:
— Не будешь дурой, найдешь себе и жениха — летчика. Думаю, не пропадешь!
Да, когда-то мне очень хотелось самой стать … летчиком, может, потому и отлично училась. Но я жила не в Москве, где есть 4 аэроклуба, и не в Алма-Ате, где тоже есть прекрасный аэроклуб. Я приехала в Казань. У меня не было прописки, не было мамы, не было денег, но все это было у тех, кто многого достиг в самолетном спорте. Кроме того, я была неуверенной в себе, плаксой, и верила в то, что мне ежедневно много лет внушала жена моего отца, — «ты бестолочь, ты никому не нужна! Ничего и никогда у тебя не получится!».
Мечты и реальность
Стать профессиональным летчиком, именно ради этого хотелось попасть в Казанский аэроклуб, на самолетное отделение.
После 10-го класса, поссорившись с мачехой, проехав через весь СССР, из южного городка в Ошской области до славного города Казани, где проживали сестра и другие родственники моей покойной матери, я ожидала встретить их поддержку.
Я могла поступить в КАИ (Казанский авиационный институт) и параллельно летать в аэроклубе. Однако выяснилось, что год назад все спортивные самолеты, в том числе чешские «Л-29», перешли в фонд военной подготовки курсантов — КУАЦ (Казанский учебный авиационный центр), для службы этих счастливых парней, после их годового курса в КУАЦ — далее, уже в ВВС.
То есть мой план был обречен. И, увы, пришлось довольствоваться парашютными прыжками. Что касается поступления в КАИ, то вся родня встала на дыбы: «А где же твой папа, у нас свои проблемы?».
Мне, приехавшей без денег из другого конца СССР, так была нужна их помощь, у меня не было ни жилья, ни пальто, ни прописки.
И мне следовало поступить так, как я хотела. Но, отдав документы в приемную комиссию КАИ, я не пошла сдавать ни один экзамен. Не хватило решительности.
В длинном коридоре КУАЦ
Итак, душу я отводила в аэроклубе, то есть в КУАЦ. Поэтому в укладке парашютов здорово «набила руку», хотелось делать это качественно, а с опытом приходит виртуозность, что позже отражается и на времени укладки.
Длинный коридор на 5-м этаже КУАЦ был полем моей деятельности, — там допоздна, уже после занятий в парашютной группе, я и моя новая (жившая в Казани) подруга Роза Хасанова чуть ли не до упаду укладывали парашют «Д-1-8», по 10-12 раз подряд!
О «дедовщине»
О «дедовщине» сказаны и написаны миллионы слов, и, казалось бы, тема давно исчерпана. Но я никогда полностью не была согласна с тем, что появлялось на страницах газет. Я, как бывший военный специалист, бывший профессиональный укладчик спасательных и других парашютов, а также инструктор парашютно-десантной подготовки ПДС ВВС, имею старенький красный военный билет СССР под № НП 7179149 и собственное, непоколебимое мнение об армии, во всяком случае, о ВВС.
Автор пришла в ВВС с ростом 160 см и весом 49 кг, 16-ю прыжками и 18 рублями в кармане. А уволилась из них с ростом 163 см, весом 52 кг и 702 прыжками и полным чемоданом недоступных ранее вещей.
Более того, стала уверенной и сильной духом, и, кроме того, уже во второй раз — студенткой университета.
Обеспечение работы аэродромов
ВВС — Военно-воздушные силы, вид вооруженных сил, предназначенный для ведения совместных боевых действий с другими видами вооруженных сил и для самостоятельных действий при решении оперативных и стратегических задач.
ВВС СССР состоял из 3-х видов авиации: дальней, фронтовой и военно-транспортной.
Надо сказать, что военно-летные училища имеют свои учебные аэродромы, в том числе запасные, свои базы, и на обслуживание подобного рода «учебных комплексов» необходимы батальоны или дивизионы связи. А еще столовые, караульные батальоны (для охраны авиатехники и ремонтных мастерских), заправочные ГСМ, очень важна метеослужба (специалисты-метеорологи), нужны госпитали, для поддержания необходимого здоровья личного состава и другого персонала и, разумеется, также необходимы железнодорожные ветки, по которым можно доставлять цистерны с ГСМ, вагоны с запчастями для техники и т.д.
Важная роль ПДС
А парашютно-десантная служба должна обеспечивать все летающие экипажи необходимой соответствующей парашютной техникой. Если на аэродроме — вертолеты типа «МИ-8», то необходимы и парашюты, специально созданные для терпящего бедствие вертолета.
Если это бомбардировщик, то для него предназначаются уже парашюты иной конструкции, для истребителей — своей.
Не буду расписывать эти чудесные парашюты, предназначенные для спасения личного состава, скажу только, что их, согласно утвержденным инструкциям, было необходимо ПЕРЕУКЛАДЫВАТЬ раз в три месяца.
Поясню: спасательные парашюты постоянно берутся в полеты (как правило, под расписку), что фиксируется в специальном «журнале приема и сдачи парашютной техники членами экипажей», для того, чтобы в полете именно в кресле (стальном и жестком) под пилотом вертолета и размещалось жизненно важное средство спасения, которым можно воспользоваться при катастрофе.
Однако парашюты «слеживаются» при хранении, и для нормального раскрытия их необходимо держать свежеуложенными, раз в три месяца.
Существуют утвержденные графики укладки парашютов, с печатью и подписью начальников ПДС полков или дивизий ВВС. Кроме того, за каждым конкретным укладчиком закреплен определенный перечень парашютов, именно по номерам (все, без исключения парашюты пронумерованы заводским номером, порой 8-значным, но по прибытии в ту или иную парашютную службу эти же парашюты еще раз пронумеровывают уже 2-значными цифрами, и ставят на учет того или иного парашютного склада).
Из этого следует, что от трудолюбия, или наоборот, нерадивости того или иного укладчика в экстренной ситуации раскроется или же, увы, НЕ РАСКРОЕТСЯ ПАРАШЮТ, который вообще-то изначально и был задуман и изобретен как средство спасения для летчиков, и человек (пилот) погибнет…
А плотно слежавшийся, как кирпич спрессованный парашют, может не раскрыться, или раскроется, но не сразу, высоты может не хватить — ведь для наполнения воздухом парашюта необходимо энное время.
Оно измеряется секундами, ведь пилот, как любое физическое тело по закону всемирного тяготения летит вниз к земле с ускорением и средней скоростью 50 метров в секунду!
Таким образом, если на высоте 1000 метров случился отказ двигателя, и вертолет начинает падать, а пилоту удается лишь на высоте 500 метров выбраться из него, то на какой высоте откроется его средство спасения?
А если его номерной, беленький, как крылья ангела, парашютик, которому он верит за 10 секунд до возможной гибели, почти как Богу, парашют, давно уже непереуложенный, — не раскроется?!!
В «ДА» (Дальней авиации) были случаи, когда по непонятным причинам у летчиков, выпрыгнувших с терпящих катастрофу бомбардировщиков, не срабатывали парашюты. Причем не у всех. Если экипаж «М-3» — 7 человек, но спасались, например, только трое пилотов. О причинах можно догадаться. Не хватило высоты, купол долго наполнялся воздухом…
Кто такой укладчик парашютов
Таким образом, становится понятно, что ценный укладчик парашютов — это тот, кто своевременно и отлично укладывает вверенную ему военную, в данном случае, парашютную технику.
И если в списке укладчика парашютов — 100 парашютов, то все эти сто (100) парашютов и должны укладываться раз в три месяца.
А, чтобы не все в один день, существует тот самый утвержденный командиром «График укладки парашютов». Работа простая — аккуратно, не спеша, внимательно, четко…
Работу может проверять командир, его заместители, если есть старший укладчик, — то он или старший инструктор, особенно это касается «проверки строп», которых имеется обычно почти тридцать.
Все этапы укладки парашютов ответственны: от купола, до затягивания кнопок люверсов на ранце.
После чего укладчик обязан непременно оформить соответствующую запись в «паспорте парашюта», который для каждого парашюта — свой, отдельный, с указанием заводского номера, номера, присвоенного парашюту на данном складе.
А еще — дату укладки, фамилию, роспись укладчика, роспись проверяющего инструктора, фамилию пилота, за которым закреплен тот или иной парашют.
А еще — даты ежегодных техосмотров, записи (с датой) о проделанной работе, если таковая имела место и т.д.
Кроме спасательных парашютов, укладчик парашютов обязан укладывать «учебно-тренировочные» «Д1-8» для учебных прыжков личного состава, ведь у летчиков должны быть навыки пользования парашютом, умение приземляться, и т.п.
То есть, если 200 летчиков, то их необходимо два раза в год «тренировать», чтобы они сделали хотя бы по 2 прыжка, все вместе — 400 прыжков. Парашюты для них должны готовить укладчики, и это тоже — работа по графику.
Опасные результаты человеческой лени
И именно «Д1-8» всегда укладывались вовремя (поскольку их использовали регулярно), а вот спасательные, которые пилоты брали на «борт» в полет, оказывается, порой не переукладывались, на них просто менялись бумажные опечатанные пломбы-бирки с подписью укладчика, непременно — с новой датой «переукладки»!
Гнилая штука лень…
Мне хотелось быть хорошим укладчиком, и деньги платили и за прыжки, в год 140 прыжков оплачивалось.
Кроме того, если не ссориться с начальством, то была вероятность попасть на сборы ВВС в Куйбышев. Помните тот анекдот про ныряльщиков:
— Если будете себя хорошо вести, мы и воды в бассейн пустим.
В Куйбышеве, на аэродроме «Кряж», летом обычно проходят сборы сборной ВВС и прыжков можно сделать много, поднять свой уровень, ведь после спортивного дня идет полный «разбор полетов», судьи и тренеры отмечают в журналах, наблюдая в «трубу» процесс и результаты каждого прыжка, и на точность, и акробатического прыжка, записывая ошибки, «недомахи», «перемахи», кривые или, наоборот, хорошие сальто и так далее.
Поэтому я очень старалась и даже не подозревала, что кто-то из укладчиков солдат-срочников свои «бирки-пломбы» подделывает. Однако ведь за каждым закреплен свой список парашютов.
И я добросовестно переукладывала все те парашюты, что были закреплены за мной. Вскоре я заметила, что командиры эскадрилий стали брать только парашюты с моей укладкой.
Командир Найденко
Это началось с того, что как-то раз к нам в «парашютку» зашел погреться майор Владимир Найденко, один из лучших летчиков полка.
Он заметил, что я одна укладываю парашюты, причем работаю охотно, с удовольствием. Он спросил меня:
— Вы, что, новый укладчик?
— Не мешайте и не курите, да, я — новый укладчик!
— А где хлопцы со срочной службы, ваши товарищи?
— Обедают, наверное, уехали в столовую.
Хитрый и умный комэска терпеливо ждал приезда моих товарищей, солдат-укладчиков, которые получали за свою работу только 3,80 рубля.
Прошло много времени. Их не было. Комэска подошел к «Графику укладки парашютной техники», нашел свою фамилию и номера парашютов, записал в записную книжку и вежливо так попросил:
— А Вы не могли бы и мои парашюты взять в свой список, кстати, я ведь ни разу что-то не видел, кто и когда укладывает парашюты нашего экипажа. Я Вам почему-то доверяю… Мне нравится, как Вы работаете.
Честное слово, я была очень польщена, я была практически счастлива, что этот огромного роста, сутулый богатырь, умный и сильный, вдруг мне решил доверить свои парашюты, свою жизнь.
Видимо он это быстро понял, потому что сказал:
— И мои «Д 1-8» тоже будете укладывать, хорошо?
— Вообще-то это моя работа. А почему именно мне такое доверие?
— А потому, что парашют, который Вы только что переуложили, хорошо выглядит, а тот, который мне выдают ваши товарищи, похож на … кирпич.
Через пару часов приехали укладчики-солдаты. Они были недовольны тем, что офицер зашел в их отсутствие в парашютный склад. Но летчик соврал, что он только что зашел, чтобы спросить, не находили ли мы тут газету, которую он где-то потерял. Я удивилась, но промолчала. Он простился со мной и вышел. Сомнения не давали мне покоя. Как-то я спросила у одного из солдат:
— Давно служите, Валерий?
Он сказал, что он «дед», и охотно пояснил, что это такое:
— Я за три «рэ» должен делать ту работу, за которую тебе платят бешеные деньги.
— Но я ведь не солдат (пробовала возразить я).
— Вообще девушек-укладчиков не бывает. Ты же сама сказала шефу, что печатать на машинке не умеешь, но любишь укладку парашютов! Вот и работай, я же тебе не мешаю! А то, что положено мне уложить по графику, я могу и вечером уложить, после 18 часов, и тебе днем мешать не буду!
Возможно, он не врал, откуда мне знать, я же не прокурор, и не «особист», и уж никак не стукач!
И бывало приходилось врать, чтобы не попало тем солдатам, кто опаздывал на службу, за что шеф сказал мне, что зря покрываю «самовольщиков».
А что мне оставалось? Даже сейчас, спустя 20 лет, я не называю фамилии тех «дедов».
Однако не все укладчики работали в таком стиле. Были такие, кто укладывал рядом со мной, добросовестно разложив парашют в длинном помещении, изо дня в день.
Однажды я попыталась найти те парашюты, что укладывал Валерий. Они лежали на стеллаже. Я потрогала их. Как кирпич. А по бирке — укладка со свежей датой! Но спорить или ссориться, или подозревать — не мое дело! Однако один укладчик заметил, что я рассматриваю парашют, и сказал негромко, но многозначительно:
— В этой жизни иногда не нужно лезть не в свое дело. Ведь парашют, с которым лично ты прыгаешь, тоже находится на этом же стеллаже, мало ли что может случиться, жизнь — такая странная штука! Что тебе не нравится? Ты прыгаешь, получаешь деньги, много денег. А мы получаем три «рэ» за такую же укладку. Вон летчики — вообще деньги гребут лопатой!
Да, действительно, мой спортивный парашют тоже находился на этом складе. Я сама его укладывала. Но с ним и впрямь могло что-нибудь произойти, пока я ночую дома, а тот, «дед» — в «парашютке», возле моего купола…
Я не помню, сколько прошло времени, но парашюты экипажа В. Найденко вписали в мою графу, и я их сразу же переуложила по приказу шефа, начальника ПДС полка, майора К.
Спустя некоторое время все парашюты комэсков оказались в моем ведении. Я не спорила, ведь это была для меня большая честь и доверие.
Разговоры об Афганистане
Спустя несколько дней я узнала, что экипаж Владимира Найденко улетел далеко — в Афганистан, с «моими» парашютами на борту!..
Я мысленно желала ему вернуться живым, и очень надеялась, что Найденко не придется выпрыгивать из «Ми-8», так как пилоты рассказывали, что «душманы» поливали пулеметной очередью все, что движется в небе. А парашют — медленно плывущая по небу мишень. Видимо, я обожала этого человека. Я поступила в Саратовский университет, на филфак. Затем — в Казанский. Но успела написать рапорт на имя командира полка, чтобы меня отправили служить в Афганистан.
После 2 лет службы мы с начальством очередной «контракт» не подписали. Но, вот совпадение: именно на наш аэродром приехали «гости» из соседнего, бомбардировочного аэродрома, и подполковник Коноваленко пригласил меня к себе в ПДС дивизии ДА укладывать парашюты, а также быть его личным укладчиком. Где он разузнал о моей характеристике, я не знаю. Но согласилась и переехала жить и работать на другой берег Волги, в г. Энгельс. А потом была Алма-Ата, но это уже другая история…
И вот спустя много лет я получила здесь все, что хотела: жилье, прописку. Мой бесценный опыт в аэроклубе и ВВС пришелся весьма кстати. Я не жалею ни о чем, и всех, кто обижал меня, я давно простила.
Но была бы рада найти Владимира Найденко, который, вернувшись из Афганистана, где заслужил Орден Красной Звезды, позднее улетел в Африку.
Я помню, что его день рождения — 2 мая, а цифра «2» — моя счастливая цифра.
Я знаю, что благодаря ему я поступила в один, а затем и в другой университет. Именно ему, а не своим близким, я обязана той поддержкой и добрым словом, которое дает силы, дает веру в себя.
Я очень надеюсь, что Найденко жив, и что мы когда-нибудь встретимся. И тогда читатели узнают еще больше об этом замечательном человеке.
P.S.
Сейчас, когда происходят перемены в ВС (Вооруженных силах) СНГ, можно и нужно всерьез подумать о том, что укладчики не должны мучаться завистью к чужим деньгам. Нельзя платить укладчику мизерную сумму. От его работы зависит жизнь ценного военного кадрового летчика во время экстренной ситуации.
Все четыре года службы в ВВС я посвятила средствам спасения. Собственно, именно эту цель и сегодня ставлю перед собой.