Стало быть, есть еще порох, не вся молодежь, к вящему обрушению теории брюзжащих блюстительниц нравственности, ширяется по подъездам и тискается-валяется в кустах и на скамейках.
«Когда мне плохо, я работаю… Когда у меня неприятности, когда у меня хандра, когда мне скучно жить, я сажусь работать…», — говорил один из героев Стругацких. У этих персонажей понедельник начинается в субботу, и работать им интереснее, чем отдыхать или делить посты. Знание для них важнее материальных благ. Это они, ученые и исследователи, стремящиеся заглянуть за горизонт, строили светлое будущее. Так почему же оно в свое время так и не наступило? Может быть, потому, что таковыми были единицы?
В новой информационной цивилизации творчество, как утверждают экономисты, станет общедоступным, а основной потребностью будет труд. Творцы, по мнению многих, единственная реальная сила, способная вывести сильнейшие страны СНГ в постиндустриальный мир. Им нужно лишь проявить социальную активность и социальную ответственность. Но достаточно ли этого для достижения желаемого будущего?
За последние тридцать лет мир неузнаваемо изменился. Одни страны стали вкушать плоды неограниченного богатства: ведь, продавая технологии, они их не лишаются. У них по-прежнему остаются в руках те коды, которые помогут в случае необходимости усовершенствовать программу или продукт.
Их создатель всегда даст фору простому пользователю. Он может сколько угодно раз продавать диск с программой Windows, тогда как покупателям всякий раз придется выкачивать из недр новую тонну нефти, необходимую для его приобретения.
Другие государства стали «сборочным цехом» глобальной экономики и удержались «в центре» мирового расслоения. Остальные опускаются на дно, оставаясь сельскохозяйственными и сырьевыми странами.
Нефть не спасает от нищеты: в 1981 году совокупный ВВП Саудовской Аравии, Ирана, Кувейта, Венесуэлы и Нигерии составлял около 294 млрд. долл., тогда как Соединенных Штатов — чуть более 3,25 трлн. Сегодня это соотношение снизилось с 1:11 до 1:20. Зависимость стран ОПЕК от импорта промышленных товаров постоянно растет: если в 1974 году его объем равнялся 38 процентов поступлений от продажи природных ресурсов, то в 2005-м — уже 92. Население этих стран практически разучилось работать.
Сегодня 58 процентов жителей Кувейта — это временные мигранты, а в Объединённых Арабских Эмиратах их доля достигает 74 процента!
Неужели наши интеллектуалы окончательно оторвались от жизни, предпочтя ей «прожектирование», основанное на желании видеть мир таким, каким хочется, а не таким, каков он есть? Есть, безусловно, и такое. Но это лишь часть правды.
«Основные культурные богатства человечества общедоступны», — считает российский ученый Анатолий Бузгалин, — и «любые из них (потенциально) может освоить каждый». Все так. Проблема только в неприятном словечке, заключенном в скобки. Потенциально любая страна — и Казахстан, и Россия — может стать лидером мирового Общества знаний. Но в реальности вперед выбиваются совсем другие. И на вопрос о том, как стать лидером, нельзя ответить, не поняв, почему мы им пока не стали.
Для новой экономики характерно постепенное превращение рационального человека, соразмеряющего свои дела и поступки с критерием денежной выгоды, в человека творческого. Но, по мнению исследователей проблемы, такой «постэкономический» переход происходит не от нежданно снизошедшего на человека просветления, а от того, что его материальные потребности уже удовлетворены.
В массовом порядке люди не становятся творческими личностями в надежде наесться досыта; они начинают припадать к знаниям и культуре, уже удовлетворив свои насущные нужды. И если кому-то кажется, что у нас это уже случилось, то, как говорится, комментарии излишни…
Да, в развитых странах мира сегодня сложилось общество, основанное на знаниях. Замечу: на знаниях, а не на культуре и религии. Прогресс той же Америки обусловлен прорывом в сфере высоких технологий, а не постижением культурных сокровищ человечества (к которым многие американцы удивительно равнодушны) и не тем, что США — одна из самых религиозных стран мира, уверовавшая в свое. Это общество равных возможностей, но крайне неравных результатов. С середины 70-х годов один процент самых богатых американцев увеличил свою долю в национальном богатстве страны с 17 до 41 процента. И речь идёт не о капиталистах, а о представителях творческих профессий. В эту группу сегодня входят те, кто зарабатывает от 300 тысяч долларов в год. Около 70 процентов ее состава — врачи и юристы, профессора и менеджеры, артисты и спортсмены, дизайнеры и программисты. Они получают хорошие деньги за свои знания, таланты и, что самое существенное, — за уникальность предоставляемых услуг.
Почему богатство так тяготеет к носителям знаний? Ответ прост: потому что таких людей мало. Знания — это не информация, в которой действительно нет дефицита. Это переработанная информация, неотделимая от самого человека. И поэтому «аристократия знаний» — самая «аристократичная» аристократия. У феодала можно было отобрать землю, капиталист может разориться и оказаться мелким хозяйчиком или люмпеном. Политолога можно лишить финансирования, и ценность его уменьшится пропорционально. Но архитектора или программиста нельзя лишить его таланта. И это меняет все в современном обществе, делая его более неравным, чем любое другое. Причем это неравенство вряд ли можно назвать несправедливым, так как в отличие от прежних неравенств оно заслуженно.
Америка оценила креативных работников только в конце 60-х годов, когда 30 лет «Нового курса» создали в стране средний класс, наконец-то переставший заботиться о содержимом холодильников и пославший своих отпрысков в колледжи.
Между 1965 и 1970 годами, когда ВВП в США достиг 13 тысяч долларов на человека, доля молодежи, поступающей в вузы сразу после школы, выросла вдвое. Через двадцать лет подушевой ВВП вырос в два раза, до 28 тысяч долларов. И произошло это на фоне того, что доходы тех, кто не окончил университет, вообще перестали расти. «Общество знаний» стремительно отторгало — да и продолжает отторгать — неучей.
Ни одна постиндустриальная страна не становилась таковой посредством догоняющего развития, без мощного среднего класса с высоким уровнем материального достатка.
А как создается средний класс? Он не возникает сам, а становится следствием последовательной государственной политики. У нас в стране много очень богатых людей. Но к «классу носителей знаний» не принадлежит ни один из них. С такой элитой, мыслящей одной категорией: деньги здесь и сейчас, вперед не прорваться.
Есть и еще одна проблема. Совершенно неправильно считать, что ценностью обладают идеи. Америка не продает идеи, как никто в мире их не продает. Идеями «свободно пользуются», как и культурными достижениями. Продают идеи, внедренные в производство. Нам необходимо научиться их внедрять. Нужно не разглагольствовать о перспективах торговли идеями, а создавать ту производственную базу, на которой только и может быть осуществлено их внедрение.
По мнению экспертов, нам надо следовать путем, который показал наибольшую эффективность. Строить развитое индустриальное общество, которое одно и является предпосылкой постиндустриального. Пестовать средний класс, кладя предел разгулу силовой бюрократии и торгово-сырьевой олигархии. Знакомиться с лучшими образцами западной интеллектуальной продукции и пытаться завязать с этим миром интеллектуальный же диалог.
Сегодня Казахстану необходимо развивать интеллектуальный потенциал. Это лучше, чем просто торговля. Это более выгодно. При производстве интеллектуальной части мы не тратим никаких ресурсов и зарабатываем деньги своим умом. У нас нет промышленности, где можно было бы производить электронные микросхемы, собирать блоки контроллеров, но по сути, их не обязательно производить в Казахстане, ведь наибольшую стоимость электронного изделия занимает его не материальная, а интеллектуальная часть. Интеллектуальная часть стоит в десятки раз дороже, чем материалы, затраченные на производство любого продукта или оборудования. Сборку можно делать в других странах. За счет того, что ее делают автоматы, это обходится очень дешево.
«Дело в том, что основная масса наших малых предприятий работает в сфере торговли, где никаких особых инноваций нет, — говорит казахстанский экономист Рэм Булатов. — В то же время доля тех, кто занимается малым бизнесом в научно-технической сфере, мала. И здесь государство должно выделять какую-то сумму средств на развитие малого инновационного предпринимательства в науке и технике. К сожалению, такого широкого развития, как за рубежом, венчурные фонды у нас не получили. Есть методики, есть организации, но государство должно вкладывать в них больше средств. И сам частный бизнес у нас тоже очень близорук, то есть он тоже не дает достаточной поддержки для такого рода малых предприятий, которые по сути дела берут на себя риск прорыва в новые рынки. Потом, когда они прорвались, потом уже крупный бизнес их поддерживает. Необходимо ускорить механизм инновационного партнерства государства и бизнеса, науки и образования, но формирование такого партнерства идет очень медленно»…
Надеюсь, что у тех ребяток, что соберутся в Павлодаре, мозги работают как надо.
И самое главное, для этой непростой — и действительно «неощутимой» буквально на следующий же день работы — им — будущим Ньютонам, предоставят самые широкие возможности. Есть шанс прорваться.
Фото с сайта http://www.newizv.ru