Обновление — так назвал выставку своих работ Кенжебай Дуйсенбаев. Выставка несколько удивит тех, кто видел работы художника три года назад. Темные цветовые гаммы почти исчезли. В колористическом решении полотен преобладают светлые тона. Ночь уступила свои права другим временам суток. Экзистенциальную меланхолию потеснили иные эмоциональные оценки бытия. Однако тема времени и вечности, быта и бытия также неотделимы друг от друга. Цвет все еще дает метафорическое имя предмету, озвучивает/расцвечивает движения чувств.
Удивительно, в натюрмортах художника предметы остались теми же, что и раньше. Как и прежде, далекие от совершенств ремесла, они продолжают апеллировать к первичным и вечным качествам мира. Минимализм сюжета неизменно усиливает чистоту восприятия динамики жизни и силу эмоционального жеста. И все же: изменилась слегка оптика видения объекта в пространстве, иными чувствами наполнилась душа — и та, и не та возникла поразительная вселенная, обладающая не меньшей силой воздействия.
Предметы продолжают жить вместе, но личное пространство каждого расширилось, и космос наполнился энергией общения независимых друг от друга персон. Сближенные тона соседствуют с контрастами красок. Художник еще больше, пожалуй, полюбил шероховатость, незавершенность высказывания: не торопится убрать нечаянные подтеки красок, в которых сохраняется явленная непосредственность отклика на мир. В их случайном присутствии обнаруживается некий аналог живой устной речи, спешащей уловить многочисленность ощущений и не успевающей придать потоку слов грамматическую четкость.
Впрочем, цветные динамичные метафоры Дуйсенбаева выстраивают собственную живописную логику видимого и чувствуемого мира. И нет нужды в райской птице — любознательному взору и привычные вещи открываются как бесконечно разнообразные виды красоты реальности. Всякий объект внимания — старые знакомые вещи, зимняя ночь, разговор двоих, спящий ребенок — обладают для художника необычайной поэзией мгновения, череда которых и составляет радость бытия.