То, что было не со мной, помню
Конечно, абсолютной зеркальности между нашими днями и событиями вековой давности нет и быть не может, но ряд факторов очень схож.
Принято считать, что Великая депрессия началась 24 декабря 1929 года. Тогда Нью-Йоркская фондовая биржа прекратила свою работу после резкого обвала акций крупнейших компаний. Это привело к банкротству многих компаний, и треть населения США осталась без работы.
Но причины, почему именно так произошло, вызывают споры до сих пор. Марксисты убеждены, будто загнивающий капитализм так устроен, что рано или поздно должно произойти нечто подобное. Примерно так, как сейчас диванные эксперты во время кухонных споров вспоминают раздутый внешний долг США и пророчат крах доллара.
Кейнсианцы свято верят, что рост экономики не успевал за пополнением золотого запаса, а мальтузианцы, наоборот, полагают, что это экономика не поспевала за ростом населения.
Но практически все убеждены в одном. Такое взрывоопасное распределение финансов возникло из-за пандемии испанского гриппа. Как и коронавирус, неведомая болезнь с 1918-го по 1920-й охватила весь мир. Привычные логистические связи были нарушены, бизнесмены не спешили заключать сделки, некоторые сектора экономики, вроде шоу-бизнеса, пассажирских перевозок и спортивной индустрии, остались без дела. Естественно, рано или поздно пришлось бы пожинать последствия крушения привычного уклада вещей.
Почему же век назад это произошло почти через десять лет после окончания пандемии, а в наши дни экономика стала проседать практически сразу же? Все дело в прогрессе. В начале ХХ века Интернета не было, и информация распространялась не так быстро. Инвестору из Австралии приходилось ждать новостей с биржи в среднем две недели. И только крупные биржевые игроки могли позволить себе получать вести по телеграфу. Большинство богачей, получающих пассивный доход, проживало в старушке Европе. Поэтому опоздание биржевых новостей на несколько часов сыграло с инвесторами злую шутку.
Сейчас же о колебаниях акций люди узнают моментально. По этим же причинам в наши дни обвал экономики оказался не столь резким и болезненным. Биржевые игроки успевали вовремя отреагировать на колебания рынка.
От скучных финансовых вопросов лучше перейти к более земным делам, с которыми каждый из нас сталкивался ежедневно, а именно — к содержимому холодильника.
Настоящим символом Великой депрессии стали очереди за бесплатным супом. Правительство выискало средства, чтобы обеспечить людей питанием, но при этом о разносолах речи не шло. Сохранился даже рецепт того самого супчика.
На одну порцию приходится 28 граммов (унция) гороха, 28 граммов перловки, 60 граммов картошки, 28 граммов мясных обрезков либо селедки и 220 граммов сухарей из хлеба, залежавшегося в булочной. Это приправлялось уксусом, прокисшим вином или выдохшимся пивом. Летом и осенью в суп добавляли овощи, не проданные зеленщиками. Суп получался больше похожим на пюре.
Не нужно быть гурманом, чтобы понять: вкус у него, мягко говоря, не очень. Но так и задумывалось изначально. Чем противнее варево, тем меньше шансов, что человек захочет вторую порцию. Тем не менее в одной миске было достаточно витаминов и питательных веществ, чтобы избежать истощения и авитаминоза.
А вот тут и начинается самое интересное. Если питаться исключительно этим супом, потребляя не больше одной миски в день, то вполне можно уложиться в те самые 42500 тенге, которые правительство выделяло во время пандемии, казахстанцам, оставшимся без работы. Очереди на эту соцвыплату были не короче очередей за бесплатным супом, но и американские безработные 30-х не заказывали похлебку на портале е-гов.
А кушать хочется всегда
Впрочем, голодные смерти и перелатанные последние штаны, которые так красочно описаны в книгах Джона Стейнбека и фильмах Чарли Чаплина,стали, скорее, исключением. В основной массе люди действительно изменили свои вкусовые пристрастия и манеру одеваться.
В США 30-х годов кулинары ломали голову, как не потерять последних клиентов. Для этого повара пытались состряпать что-то дешевое, относительно вкусное и главное — нажористое.
Так на свет появились тортики «Вуппи-пай» и «Красный бархат». Сейчас они стали непременным атрибутом как модной кофейни, так и любого уважающего себя ресторана. А появились десерты в самых дешевых закусочных для работяг. До этого в торты шли лучшие ингредиенты: ром, коньяк, натуральный шоколад, сливки, дорогие пряности, поэтому любой торт был исключительно праздничным блюдом. Эти же торты повара лепили из того, что было, а работяги, вкушая блюдо, прежде считавшееся предметом роскоши, тешили себя иллюзией, будто дела у них не так уж и плохи.
Следом за тортиками вполне приличным блюдом стали макароны с сыром, дающие иллюзию, будто это изысканная итальянская паста, колбасы из обрезков и субпродуктов, призванные заменить пармскую ветчину, и шоколадная паста. До нее шоколад считался дорогим деликатесом, но оказалось, что, если смешать какао с недорогим маргарином и добавить туда молотых орехов, то на вкус получится не хуже, чем плитка швейцарского шоколада.
Кулинарные привычки казахстанцев после пандемии тоже изменились. Как показывает статистика, после 2020 года спрос на доставку готовых блюд домой вырос почти в 2,5 раза. При этом казахстанцы справедливо решили, что если уж заказывать что-то домой из кафе, то лучше остановить выбор на чем-то поинтереснее, чем банальные котлетки с пюрешкой. Кроме того, скучающие без работы хозяюшки чаще лезли в Интернет за каким-нибудь новым рецептиком. Их не смущало, что стряпня может занять несколько часов — время все равно девать было некуда.
Отдельного упоминания заслуживает и газировка. Настоящая кока-кола для многих стала недоступна. В Европе она только успела набрать популярность, как сначала из-за пандемии возникли проблемы с поставками сиропа, а затем страны, симпатизирующие политике Адольфа Гитлера, попали под санкции. При этом многие предприниматели успели вложиться в оборудование по разливу заморского лимонада и закупили фирменные бутылочки.
Дельцы со скудной фантазией просто разливали по бутылочкам кока-колы обычную содовую, подкрашенную жженым сахаром. Чтобы не было судебных исков, они немного меняли название, но дизайн этикетки остался почти неизменным. Более креативные предприниматели запустили выпуск лимонадов по своей рецептуре, убеждая покупателей, будто они намного полезнее, чем заморское пойло. Так на свет появилась «Фанта». Казалось, что лимонад из апельсинового сока здоровее коричневой бурды с неизвестным составом.
По одёжке протягивай ножки
Именно благодаря Великой депрессии мы сейчас можем щеголять по улице в чем душа пожелает. До 30-х годов дресс-код во всем мире был довольно строгий. Мужчина мог появляться на людях только в костюме а ношение головного убора было обязательным, и выйти на улицы хотя бы без кепки — это как сейчас прогуляться с голым торсом. Жилет тоже был обязательным. Иначе (о, ужас!) прохожие могли увидеть подтяжки. Галстук подстраховывал от чужих взглядов могучую шею, ведь пуговичка сорочки могла расстегнуться. Женская мода была еще консервативнее.
Во время Великой депрессии на одежду уже никто не смотрел косо. Иногда даже бизнесмены не могли позволить себе новый костюм. Так что никого не смущал ни свитер, как у Эрнста Хемингуэя, ни клетчатая рубашка, как у Аллена Гинсберга.
В пандемию казахстанцы привыкли большую часть времени проводить в спортивных костюмах оверсайз и не всегда переодевались даже для похода в ближайший магазин. Судя по отчетам маркетплейсов, с 2020 года вырос спрос на худи с капюшонами и спортивные брюки просторного кроя. Капюшон позволял дамам не заморачиваться с прической, собрав волосы в тугой хвост, а широкие штаны позволяли скрыть набравшиеся за время локдауна килограммы.
Прошло уже два года, но модники не спешат расставаться с удобным прикидом.
Также изменилась мода и на стиль в интерьере. Если посмотреть на новые типы мебели мировых производителей, то приоритетом все больше становится удобство. До пандемии основой считалась в первую очередь эстетика. Человек хотел вернуться в красивое жилище после скучной работы. Но за период локдауна изящные, но крайне неудобные диваны стали раздражать.
Точно так же в США 30-х люди отказались от изящного ар-нуво с кучей картин, статуэток, бесполезных полочек, горшков с геранью ради сурового ар-деко, где нет ни одной лишней детали.
Ещё одно любопытное наблюдение. Почему-то публике в эти тяжелые времена больше пришлись по духу не веселые комедии, а мрачные нуарные детективы, полные безнадеги. Даже комедии с Чарли Чаплиным больше наполнены трагедией маленького человека в большом недружелюбном городе.
Теперь вспомним, что больше всего запомнилось зрителям за последние четыре года. «Слово пацана» обладает теми же качествами, что и классический нуар: чувство постоянной опасности для всех персонажей, любовь обреченная на трагедию, внутренняя пустота главных героев. Недавний громкий хит «Игра в кальмара» тоже нельзя назвать оптимистичным.
Не совсем этично сравнивать «Барби» с шедеврами Чарли Чаплина, но общая суть все равно прослеживается. За веселой комедией прячется тяжелая драма противостояния чего-то светлого прогнившему обществу.
Ну а «Опенгеймер», побивший все рекорды мирового проката, похож на нуар даже по стилистике. Образ сурового мужчины в хорошем костюме, терзаемого муками совести, но преданного своему делу — практически эталон любого нуара 40-х.
Есть и довольно оптимистичная параллель. Как ни парадоксально, но в Великую депрессию уровень рождаемость заметно повысился. Конечно, в 30-х годах быт без соцсетей, «Нетфликса» и приколов с Ютуба был скучнее, но главное ночное развлечение люди любили как сейчас, так и 100 лет назад.