В этом разобрался корреспондент медиапортала Сaravan.kz.
Ракеты летают высоко
К середине 50-х годов ХХ века ситуация с атомным оружием у ядерных сверхдержав сложилась патовым образом. И у СССР и у США уже были мощные ядерные боеголовки. Циничный эксперимент с бомбежкой Хиросимы и Нагасаки показал, в каком направлении нужно работать, чтобы усовершенствовать адскую начинку, и какие тактические параметры лучше использовать, чтобы нанести противнику максимальный урон. У СССР такие познания были больше теоретические, но их вполне хватало для укрепления обороны.
Но если бы возникла острая необходимость применения ядерки во время боевых действий, то грозные бомбы были бы практически бесполезны. Самолет «Энола Гэй», который бомбил Хиросиму, пролетел всего около 2400 км. Если бы такой бомбардировщик отправился через океан к границам СССР, то силы ПВО успели бы еще неспешно позавтракать, прежде чем сбить воздушную громадину. Да и советская система ПВО была намного сильнее, чем японские допотопные зенитки 30-х.
Конечно, можно было перекинуть ядерный груз куда-нибудь в Европу, но атомная бомба не шпионская фотопленка, и подобная попытка привела бы к обострению международных отношений.
У СССР были такие же проблемы, как и у США, так что у обоих держав возникла острая необходимость кардинально усовершенствовать ядерное оружие, и права на ошибку тут не было.
Идея, как это сделать, витала в воздухе. Принцип нацистских ракет Фау-1 и Фау-2 идеально подходил для доставки смертельного груза на другой континент, нужно было их только чуть-чуть доработать. Проблема осложнялась еще тем, что трофейные чертежи были у обеих сторон. Тот, кто первым создаст баллистическую ракету, надолго обретет стратегическое преимущество в холодной войне, которая в любой момент может перерасти в настоящую.
Почему «Байкал»? А чтобы никто не догадался!
Постановлением Совета Министров СССР от 10 апреля 1954 года было принято решение о разработке первой в мире баллистической ракеты, способной донести страшный груз на другой континент. Проекту было присвоено кодовое название «Байкал»
Разработка шла в режиме строжайшей секретности, потому что малейшая утечка информации могла разрушить все планы. В ЦРУ сидели далеко не дураки, и они прекрасно понимали, что рано или поздно Советы начнут работать над баллистической ракетой.
Проводить испытания на Семипалатинском полигоне не годилось. О нем прекрасно знали не только шпионы противника, но и многие советские граждане, а значит, внимание ЦРУ к этому месту было особенное. Требовалось произвести взрыв в новом, совершенно неизвестном месте. Выбор пал на солончаки Шантериз, что на юге Актюбинской области, примерно в полуторастах километрах от Аральска. Стартовать же она должна была под Волгоградом с абсолютно новой площадки полигона Капустин Яр.
От этих локаций до сибирского озера тысячи километров, но и в этом была задумка. Предполагалось, что если произойдет утечка какой-нибудь информации, то шпионы будут искать следы испытаний в Сибири, около Байкала.
Старт с Капустина Яра подозрений вызвать не должен. Там давно уже испытывали реактивные снаряды и ракеты с обычной взрывчаткой, а такой шпионской спутниковой системы слежения, как сейчас, в те годы еще не существовало, и отличить старт простой ракеты от баллистической было практически невозможно.
Но при этом возникала огромная проблема. Испытания должны были проходить сразу с ядерной боеголовкой. Если запустить ракету с болванкой или простой взрывчаткой, то в ЦРУ сразу поняли бы, что раз ракета смогла пролететь такое расстояние, то рано или поздно в нее засунут атомный заряд, а значит, противник получил бы время, чтобы принять контрмеры.
А как себя поведет ядерный заряд в воздухе, на такой скорости, неизвестно даже теоретически. Американцы при испытании бомбы «Толстяк» несколько месяцев подряд сбрасывали муляж точно такого же веса и аэродинамических свойств. Учитывались все факторы: скорость самолета, высота, направление ветра, влажность воздуха, атмосферное давление. Даже простой процедуре прикручивания нескольких винтиков с зарядом уделялись сотни часов. Ученые предусмотрели и такие мелочи, как то, что сорвется резьба, выпадет отвертка или у солдата, ответственного за это, задрожат и вспотеют руки. Тем не менее ядерная начинка «Толстяка» сработала не так, как планировалось. Конечно, к счастью. Потому что в противном случае жертв в Хиросиме было бы в разы больше.
И ведь там речь шла о простой гравитации. Уж опыт по сбрасыванию бомб у военных всего мира был немалый. Запуск же ракет, даже со взрывчаткой, в то время не всегда заканчивался удачно. Сами двигатели часто капризничали, а скорректировать траекторию полета с технологиями тех годов было невозможно. Любая мелочь вроде изменения силы ветра могла привести к провалу проекта.
Бей своих, чтобы чужие боялись
Теперь представим, перед какой кошмарной моральной дилеммой стояли советские ученые, которым доверили этот проект. Уже собрана махина весом более 28 тонн, только этого веса хватит наделать бед, если она упадет на населенный пункт, а ведь есть еще и тонны топлива. Внутри этой ракеты ядерный боевой заряд мощностью 89 килотонн, а это почти в 5 раз больше, чем то, что было в Хиросиме. Эта адская машина должна пролететь 1200 километров, над десятью крупными городами и двумя сотнями поселков, ориентируясь только на теоретические расчеты, да и в тех есть, конечно, неучтенные факторы.
Траектория была проложена так, что, по первоначальным расчетам, непосредственно над крупными городами ракета не пролетала. Тем не менее существовал огромный риск, что какие-то факторы изменят траекторию, и опасный боезаряд понесет на Актюбинск, Гурьев, Эмбу, Кандагач, Аральск. Под удар могли попасть и важные инфраструктурные обьекты.
Так как проект был срочный, работы шли в авральном режиме, и некоторые важные детали ракеты меняли в последний момент. Плюс ко всему подрыв боезаряда должен был произойти автоматически. Человек бы мог это отложить при возникновении внештатной ситуации, а бездушная техника сделала бы всё так, как от нее требовали изначально.
Единственной мерой предосторожности на случай нештатной ситуации стала система автоподрыва. Шансы предотвратить трагедию у нее были невысоки. Существовала вероятность, что нештатная ситуация случится над населенным пунктом, а там автоподрыв только усугубил бы ситуацию.
Положение осложнялось еще и тем, что вести переговоры в эфире было запрещено из-за риска, что западная разведка их перехватит. В эфире могли прозвучать лишь две фразы: «Айвенго» , разрешившая старт, и «Наблюдаю Байкал», когда ракета достигнет цели. На случай ошибки кодовой фразы не было: она стала бы настолько фатальной, что скрывать что-то не было бы смысла.
Кодовым словом «Айвенго» оператор должен был также запустить автоподрыв, если ситуация станет совсем неконтролируемой, но это была просто формальная мера предосторожности. Никто до конца не знал, что именно можно считать нештатной ситуацией. Поэтому никто даже не пытался придумать новое кодовое слово.
Позже в своих мемуарах участники проекта рассказывали, что при обсуждениях никто не решался высказать свои опасения, и лишь только легендарный авиаконструктор Андрей Туполев, уже в в неформальной обстановке, сказал, тяжело вздыхая:
— Страшное это дело, а если уроним на свою территорию?
Сейчас, почти 70 лет спустя, легко рассуждать на эту тему, говорить, будто коварные коммунисты бездумно рисковали жизнями своих граждан, чтобы напугать проклятых капиталистов, что надо было уделить проекту больше времени и более тщательно рассчитать риски, а еще лучше вообще отказаться от опасной затеи, пустив ресурсы на что-то более полезное.
Но тогда времена были совсем другими. Все понимали, что стоит замешкаться и заколебаться, так такие же ракеты полетят уже на советские города. При такой гонке вооружений вероятному противнику было бы стратегически выгодней нанести по СССР упреждающий удар ядеркой, пользуясь коротким преимуществом.
Все, как в фильмах про Дикий Запад, когда два хороших стрелка стоят друг напротив друга, с одинаковыми револьверами в кобурах, и победит в дуэли тот, кто первым вытащит оружие.
Три минуты до конца света
Запуск ракеты Р-5М состоялся утром, 2 февраля 1956 года. Обстановка на полигоне Капустин Яр и так царила напряженная, а тут и погода добавила повода для беспокойства. Вопреки прогнозам синоптиков пришли сильные холода, и резкие скачки температур могли привести в негодность важные узлы ракеты. Кроме того, по тросам электрокабеля, необходимого для запуска, проехал тягач, а запасных на полигоне не оказалось.
В 10.30 по московскому времени ракета со страшным грузом взмыла в небо, и первые неприятные сюрпризы начались уже через две минуты. Ракету стало болтать из стороны в сторону. Позже, когда расчеты перепроверялись, выяснилось, что колебания были не критическими и даже в километрах проектных документов предполагалось их возникновение, но в стрессовой ситуации о сухих цифрах забыли, и уже решили, что катастрофа началась.
Курировавший запуск Сергей Королев в те страшные секунды сидел у спецтелефона не в силах пошевелиться. По протоколу он не мог задать какой-то вопрос, уточнить детали, дать новый приказ операторам. Да если бы и мог, то цепочка командования была выстроена так, что самый точный приказ дошел бы до нужного человека слишком поздно.
Колебания ракеты изменили ее траекторию. Она летела на три минуты дольше, чем планировались. Трудно представить, что чувствовали в эти долгие три минуты те, кто был ответственен за запуск. Ведь вполне возможно, что ракета рухнула, и Актюбинск или Аральск превратился в радиоактивный пепел, а сообщить об этом некому, потому что все его жители погибли, а линии связи сгорели.
Это уже потом стало ясно, что проблему тревожного ожидания можно было решить с помощью обычного радиоприемника, настроенного на радиочастоты населенных пунктов, лежащих по пути ракеты. Взрыв бы вызвал особые помехи в эфире, а резкое прекращение вещания радиостанций из тех краев показало бы, что там случилось что-то страшное.
Наконец телефон Королева зазвонил, и взволнованный голос оператора из полигона под Аральском, сообщил кодовую фразу:
— Наблюдаю Байкал!
Хочешь мира – готовься к войне
Странный взрыв в казахстанских степях первой зарегистрировала сейсмологическая станция в Турции, которая была под патронажем ЦРУ. Расшифровка данных не оставляла сомнений, что это был ядерный взрыв. В Пентагоне это вызвало панику: даже самой скудной информации от разведки, что в этом месте готовится испытание ядерного оружия, от шпионов не поступало. Все-таки со строгостью соблюдения военной тайны и дезинформацией противника в СССР справились успешно.
Первой версией американских военных стало предположение, будто в Актюбинской области произошла авария. Логично предположить, что атомную бомбу везли на полигон в Семипалатинске окольными путями, чтобы запутать шпионов, и в дороге она взорвалась. Однако данные, срочно запрошенные у агентов ЦРУ, обосновавшихся в Казахстане, показали, что каких-либо признаков мобилизации спасателей или военных не наблюдается, а это говорит только об одном – атомный взрыв был штатным.
Так у Пентагона не осталось никаких сомнений, что у СССР теперь есть грозное оружие, способное нанести удар по другому континенту.
Конечно, советское лидерство в ядерной гонке вооружений продлилось недолго. Совсем скоро баллистические ракеты появились и у США, и у некоторых других стран. Ими пугали друг друга обе стороны участников холодной войны, как это было в 1962-м во время Карибского кризиса, и в 1961-м, когда возводили Берлинскую стену, и в 1969-м, когда Чехословакию охватила Пражская весна. Да и сейчас при малейшем международном конфликте пугание баллистическими ракетами выкладывается как козырь на стол в случаях, если дипломатия не помогает.
Но за 70 лет ни одна сторона так и не решилась на превентивный удар, потому что возник ядерный паритет, и невозможно запустить баллистическую ракету по противнику, не опасаясь ответки.
Так что те кошмарные 630 секунд полета Р-5М, когда в любой момент сотни тысяч советских людей могли сгореть в аду атомного взрыва от своих же защитников, стали достойной платой за семь десятилетий мирного неба.