Три с лишним месяца мать не могла увидеться с дочерью и узнать о ее самочувствии (см. “Концлагерь или психиатрическая лечебница?…” на сайте сaravan.kz). Но всего через пару дней после нашего обращения в минздрав ей позвонили из ЦПЗ и сообщили, что пациентка готова к выписке.
Опасаясь ехать в центр одна, женщина обратилась к корреспонденту “КАРАВАНА”. Около 16 часов мы прибыли на место. Дверь была заперта для посетителей, но нас впустили. Взяли у матери одежду для девушки – новый велюровый спортивный костюм и майку с зеленоглазой кошачьей мордахой, отливающей серебром. Мне казалось, она наденет обновки и прибежит к выходу. Ведь ей всего 27, а момент выписки – он радостный всегда. Но реальность оказалась иной. Куралай привели, поддерживая под руку, как старушку.
С болезненно-отрешенным лицом, белыми, сухими губами. Она узнала мать и дала обнять себя. Только совсем не улыбнулась – даже краешком рта. Ей явно было плохо. Она тяжело дышала и отчетливо, непрерывно стонала.
Сразу за порогом ЦПЗ Куралай потянулась к скамейке, стоящей у входа. Настойчиво запросила: “Ды! Ды!”. В недоумении я посмотрела на мать. “Воды! – догадалась та. – Она хочет пить!”. Сотрудница центра принесла воду в пластиковом стакане. Девушка вцепилась в него и, превозмогая дрожь, припала губами к краю хлипкой посуды. Пила жадно, поперхиваясь и проливая жидкость на нежный велюр. “Что с ней? Ее совсем не поили?” – удивлялись мы.
Когда стакан опустел, девушка несколько раз заглянула в него, смяла у донышка, надеясь выжать хоть каплю влаги, раз и другой поднесла пластик ко рту. А дальше – хуже. Мы еще не перешли дорогу, чтобы поймать такси, а у выписанной больной уже подкашивались ноги. Пройдя с нашей помощью несколько шагов, она садилась прямо на землю. И снова просила пить! Неравнодушная работница мойки, расположенной напротив ЦПЗ, принесла нам целую бутылку воды, решив одну из наших проблем.
Другая – с такси – не решалась никак. Машины, конечно, проносились мимо. И я невольно уперлась в вопрос: почему, зная о состоянии пациентки, ее не отправили домой на больничном транспорте? Почему выписали настолько слабой?
С большим трудом мы добрались до дома, кое-как довели девушку до лифта – даже один лестничный пролет стал серьезным препятствием! Втискивались в кабину в обнимку с больной, рискуя застрять в дверях. Наконец уложили Куралай в постель, отпоили чаем с малиной и лимоном. Ее взгляд стал более осмысленным, она похорошела, стала произносить отдельные слова и короткие фразы. Торопливо, как очень-очень голодный человек, поела. Пихала в рот кусок за куском и глотала, не жуя. Но едва наступала пауза, мы снова слышали ее стоны…
А к концу следующего дня “излеченной” пациентке ЦПЗ стало так плохо, что скорая увезла ее в 7-ю городскую клиническую больницу. Там, по словам врачей, она впала в кому и была подключена к ИВЛ.
Мы едва успевали запоминать диагнозы, которые выставляли Куралай специалисты. То это был отек легких, то сепсис, то менингит и отек мозга, то отказ почек и других внутренних органов ввиду интоксикации…
Нас с пристрастием расспрашивали о продуктах, которые девушка ела. Под подозрением оказалась даже кола.
Пришлось показать врачу видео, сделанное на выходе из ЦПЗ. А потом это же видео ушло по WhatsApp знакомому психиатру. “Так ли должен выглядеть человек при выписке из психиатрической больницы?” – спросили мы его. "Скрутили руки, сорвали халат": как казахстанцев отправляют в психиатрические клиники и что там с ними творят
“Ужас! – не сдержал эмоций врач. – Могу предположить, что это передозировка, отравление нейролептиками. Так называемый злокачественный нейролептический синдром, исход которого – 50 на 50. Реаниматологи должны знать это состояние. Да, при ЗНС идет отек мозга. Да, интоксикация. Скорее всего, здесь чистая ятрогения – результат неправильных врачебных действий. Плюс истощение и обезвоживание организма.
Судя по внешнему виду и поведению, больную не кормили и не поили в такую жару, что способствовало развитию нейролептического синдрома.
Потому что нейролептики, получаемые в больших дозировках, не выводились с экскрементами – потом, калом, мочой. Неудивительно, если у девушки сильно пострадали почки и стали “плясать” другие органы”.
Доктор напомнил, что в 1998 году Казахстан присоединился к Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Согласно этому документу, описанные действия в отношении психически больной девушки могут быть квалифицированы как пытки. Интересно, что думают на этот счет уполномоченный по правам человека при Президенте РК и работники Национального превентивного механизма?
Мы обязательно узнаем их мнение. А пока врачи озвучили матери новый диагноз Куралай – теперь это ковидная пневмония.
АЛМАТЫ