Кажется, Жан Байжанбаев на киностудии “Казахфильм” работал всегда. Впрочем, в моем случае это недалеко от истины: количество прожитых мною лет и творческий стаж одного из самых популярных наших актеров практически равны. Кроме того, Жан – один из самых узнаваемых в стране людей.
Ну а после недавно вышедшего в прокат фильма “Рэкетир” известности только прибавится.
Новый год – благодатное время
– Жан, давайте начнем с насущного. Отгремела премьера “Рэкетира”, в котором вы снялись в одной из центральных ролей. Что дальше?
– А я вот не знаю. Этот вопрос, наверное, нужно было бы задать руководству “Казахфильма”, где я числюсь штатным актером (смеется). Надеюсь, какие-то картины запустят в производство. Обычно это происходит весной. Ну а пока, чтобы заработать на хлеб насущный, приходится вести корпоративные вечера, концерты… А потом – скоро ведь Новый год. Чес (смеется).
– Самое благодатное время?
– Да. Заказы на декабрь уже пошли. Картин мало, к сожалению. Поэтому приходится самому шевелиться.
– Но ведь, как выясняется в случае с “Рэкетиром”, помимо “Казахфильма” у нас есть независимые студии, готовые снимать кино. Подобных предложений нет?
– Ерлан Кокеев говорил, что он открыл какую-то продюсерскую компанию, причем она базируется в Ташкенте – там вроде расходы меньше. И якобы он собирается делать целый цикл малобюджетных картин. Но это тоже, скорее всего, будет весной.
– Вы – штатный актер “Казахфильма”. Честно говоря, звучит как пережиток прошлого.
– Не знаю, как насчет пережитка, но мне приятно, что наша киностудия – единственная на постсоветском пространстве сохранила штат актеров. В СССР штатные актеры, даже не снимаясь, получали какую-то минимальную зарплату, были защищены социально. Сейчас штат сохранили, но зарплату мы теперь получаем только когда снимаемся. Зато осталась социальная защищенность.
– А какие-то обязанности статус штатного актера накладывает?
– Как таковых обязанностей нет, но если проходят какие-то студийные мероприятия, то веду их на общественных началах (смеется).
Наша проблема – маленькое население
– Как мы уже с вами выяснили, фильмов у нас снимается немного…
– В общем-то их и при Советском Союзе было немного. В 1970–80-е на “Казахфильме” выпускалось 9–12 художественных картин в год. В последнее время мы стали выходить на эти показатели.
– Зато в советское время фильмы гарантированно попадали в прокат.
– Да, была система категорий. Высшая и первая – прокат по Союзу, вторая – по республике. Сейчас ни категорий, ни госкино не существует, и прокатчики сами решают, что и в каких объемах показывать. Как, например, получилось с “Рэкетиром”, когда сразу заказали 24 копии. И вот фильм идет в кинотеатрах уже неделю, а билетов на вечерние сеансы не достать.
– Все наши телеканалы заполонены российскими сериалами. Казахстанские же сериалы можно пересчитать по пальцам одной руки: “Перекресток”, “Саранча”, “Господа офицеры”, хотя последний – совместная продукция с той же Россией…
– Россия – огромная страна с большим населением. Добавьте практически все бывшие советские республики. А сериалы существуют за счет рекламы. Я слышал, что ведущие российские телеканалы за минуту рекламы в прайм-тайм берут 200–250 тысяч долларов. Это их плюс. И наша проблема. У нас рекламное время не такое дорогое: страна большая, а населения мало – всего 15–16 миллионов.
Продать сериал про нашу жизнь за пределы Казахстана тоже не получится. Так что, когда одна серия стоит от 25 до 70 тысяч долларов, единственный выход, который я вижу, – совместная продукция, как было в случае с теми же “Господами офицерами”.
Жмотные бизнесмены
– Даже в самые тяжелые годы у нас все равно существовало качественное авторское кино. В то же время, оставляя за скобками “Кочевника”, первый казахстанский коммерческий фильм появился только сейчас. Почему так получается?
– Как бы банально это ни было, но все упирается как раз в деньги. Россия, например, имеет большие традиции меценатства и спонсорства. Наши же бизнесмены, скажем так, немного жмотные. Казалось бы, очень много заработано, огромные особняки, денег – девать некуда, но все равно боятся почему-то вкладываться в кино. Видимо, еще не созрели.
У нас ведь всегда ищут сиюминутную выгоду. Купил, продал, получил. Кино же такой процесс, где от зарождения идеи до полного завершения картины проходит полтора-два года, а может, и больше. Многие бизнесмены просто не верят в возврат своих вложений.
– В “Рэкетире” вы сыграли как раз бизнесмена. Что для вас значит эта роль?
– Во-первых, интересной оказалась тема. Во-вторых, у меня, естественно, есть желание чаще появляться на экране. Ведь актерам постоянно приходится напоминать о себе: что ты живой, не спился, не скурился. У нас от ролей вообще грех отказываться, и на любое предложение о съемках ты откликаешься с большой-большой благодарностью. В-третьих, сама роль была привлекательна для меня тем, что это совершенно другое амплуа, другой образ.
Я ведь, особенно в начале карьеры, играл в основном хороших парней, комсомольцев, идеологически правильных, положительных героев. И для меня любая характерная роль, даже отрицательная, интересна. Приходится оголять свое нутро, те скелеты, что прячутся в шкафу. В последнее время мне, можно сказать, везет. Начиная с картины “Дом у соленого озера”, где я играл инвалида войны, жесткого человека. Потом была немного негодяйская роль в фильме “Человек-ветер”, где смешались комедия, драма, трагедия, гротеск, фарс… Теперь картина “Рэкетир”, ставшая продолжением этого моего нового амплуа.
– Вы можете дать краткую, в 3–4 предложениях, характеристику: “Мой герой, бизнесмен Жан – …”?
– А зачем 3–4 предложения? Я могу сказать в трех словах: герой нашего времени. Не в смысле – Герой. А характерный для нашего времени человек. Очень предприимчивый, энергичный, жадноватый. Суть моей роли в том, что Жан пожмотился – деньги-то светили огромные. Да, партнер, которого сыграл Ментай Утепбергенов, поставил условия, но ведь и собственный меркантильный интерес у Жана был. Он мог спрыгнуть с этого дела и ничего не получить. Однако он предпочел принять условия и предать своего товарища, в течение 10 лет прикрывавшего его задницу.
Тем не менее Жан не негодяй. Это человек, попавший в ситуацию, когда пришлось выбирать между совестью и деньгами. Естественно для него, он выбрал второе. Жан ведь не боец, который бьет морды другим, убивает. Он лиса. Потому и смешливый, улыбчивый. Скрывает свою неискренность, подменяет отрицательную реакцию якобы положительными эмоциями. Мы с режиссером Аханом Сатаевым трактовали эту роль именно так.
Жестче “Бригады”
– Ахан Сатаев известен в первую очередь как режиссер рекламных роликов и клипмейкер. “Рэкетир” – его дебют в кино. В работе это чувствовалось?
– Мне довелось сниматься у Вадима Абдрашитова. Это очень сдержанный, но в то же время жесткий человек. Главное – он знает, чего хочет. Многие режиссеры, с кем я работал, просто не знали, чего хотели, доходили до этого в процессе.
Ахан мне нравится, во-первых, своей сдержанностью, во-вторых, он знает, чего хочет, в-третьих, прислушивается к мнению актеров. Мы с ним очень подробно и скрупулезно обсуждали сцены.
И сама обстановка на съемочной площадке была спокойная, не нервозная. Бывают взрывы, когда доходит до мата, режиссер на тебя орет, ты – на режиссера, уходишь, потом, конечно, возвращаешься… Здесь такого не было.
– Вам не кажется, что фильм на такую неоднозначную трудную тему получился излишне легким, и даже, несмотря на финал, романтизированным?
– Тут я с вами поспорю. Где была романтизация, так это в “Бригаде”. Там показывают красивую жизнь, красивые машины, красивых девушек. Все те прелести, которые дают деньги. А каким образом они добываются, сказано мало. И неудивительно, что молодые ребята начали называть друг друга “Фил”, “Саша Белый” и т.д., хотели быть на них похожими…
– После просмотра “Рэкетира” “подражатели” тоже появятся…
– А мне кажется, что нет. Наша картина получилась более жесткой. Думаю, тех, кто будет говорить: “Я хочу быть, как Руслан, хочу быть, как Саян”, окажется мало.
Мечтал сыграть Ромео
– Где вы предпочитаете смотреть кино?
– В кинотеатре. Если после первого раза что-то не уловил, пересматриваю дома на DVD. Хотя, честно говоря, не люблю смотреть один и тот же фильм несколько раз. Исключения – картины советского периода. Мне приятно, что мои дочери тоже их любят.
– Бывает так, что, смотря фильм и оценивая актерские работы, вам вдруг хочется закричать в восхищении?
– Конечно, бывает.
– Часто?
– В последнее время реже. Могу вспомнить “21 грамм” Иньярриту. Очень сильно зацепило: и сам фильм, и игра прекрасных актеров – Шона Пенна, Бенисио Дель Торо.
Мои любимые советские актеры – к сожалению, ушедшие из жизни Михаил Ульянов и Виктор Павлов. Ульянов вообще – глыба! А из более молодого поколения обожаю Александра Збруева.
– Есть такой, в том числе и журналистский штамп, что каждый актер мечтает сыграть Гамлета. А у вас какая профессиональная мечта?
– Когда мне было еще лет 20, я мечтал сыграть Ромео. Хотя бы в силу того, что мне привили амплуа лирического героя. Но время прошло, и уже не хочу. Да и поздно, и неинтересно.
– Вы сказали, что любите ходить в кинотеатры. В то же время вы один из самых узнаваемых людей не только в нашем кинематографе, но и, пожалуй, вообще в стране. В этой популярности больше минусов или плюсов?
– А какие могут быть минусы? Да, берут автографы, просят сфотографироваться, но это приятно и неназойливо. У нас же нет таких звезд, как в Голливуде, с их гонорарами, скандальными историями, вызывающими нездоровый ажиотаж. В том числе и благодаря СМИ: вы же не пишете про скандалы с казахстанскими актерами.
– Это плохо или хорошо?
– Мне кажется, хорошо. У нас более спокойная атмосфера вокруг актеров. Есть еще какие-то понятия о порядочности, уважении к старшим, доброте к младшим.
Дмитрий МОСТОВОЙ, Иван БЕСЕДИН (фото)